Старый Сантос и его потомки - [37]

И вот он появился в саду у Кузьмы Матяша, еле держась на ногах.

Матяш встретил непрошеного гостя не очень ласково. Он знал, чем может кончиться его визит. Отозвав Чурая в сторону, он попросил уйти домой и явиться в другой раз.

Степан окинул жестким взглядом хозяина дома и сказал, еле ворочая языком:

— Что, Кузьма? Чего ты надулся, как кулик на ветер? Никак ты меня гонишь со своего двора? Меня, Степана Чурая? Значит, Степан Чурай для тебя и для вот этих — что собака, что свинья? Если оно так, то ты меня запомнишь! И я тебя и вас всех со света сживу! Зубами вы еще будете грызть эти камни!.. Я вам покажу всем!..

Злость в нем разыгрывалась все больше, он не переставал горланить, ругаться последними словами. Кузьма пытался его урезонить, вывести за калитку, но тот вступил в драку…

— Степан, уйди по-хорошему! — подскочил к нему Самуил Сантос, схватив его за руку. — Иди проспись, протрезвись, потом придешь… Уйди от греха…

И, скрутив ему руки назад, выпроводил за калитку.

— Не тронь дурня! — сказал Савчук, взяв за рукав вышедшего из себя парня. — Не трогай, может, он сам уйдет ко всем чертям!.. Ты ведь, упаси господь, можешь его одним ударом прикончить, будет потом морока… Ты ведь у нас чемпион по боксу, на весь район боксер, и если ударишь, от него мокрое место останется… И тебе придется потом иметь дело с прокурором. Оставь его!

Степан, почувствовав сильную руку, послушно пошел к выходу. Отойдя в сторону, к крутому яру, он повалился в бурьян, начал громко ругаться и горланить. Здесь он себя почувствовал как дома. Не прошло, однако, и получаса, как он явился опять. Грязный, вывалянный в пыли, с исцарапанным в бурьянах лицом, он ворвался в круг танцующих и стал гатить своими кулачищами направо и налево.

— Все убирайтесь отсюда! — орал он простуженным голосом, размахивая кулаками. — Если Степана не пригласили, никто здесь гулять не будет! Так приказывает Степан, гады вы все!

Данило подошел к разъяренному гуляке, попытался успокоить его, но тот оттолкнул Савчука, схватил палку и бросился на него.

Женщины, девчата подняли крик и в испуге разбежались.

Размахивая палкой, Степан не подпускал к себе никого.

Симон скинул пиджак, надвинул на глаза кепку и одним прыжком подскочил к буяну, вырвал из его рук палку, разломил о колено и швырнул в сторону, затем вытащил пьяного на улицу. Но тот отчаянно отбивался руками и ногами, кричал, угрожая выбить все стекла, поджечь дом.

Данило и Кузьма связали хулигана и отнесли к его матери во двор.

Степан лежал в траве, чертыхался, пытаясь развязать веревку.

— Степану гулять запрещаете? — кричал он. — Ничего, я вам еще покажу, где раки зимуют! Степана в дом не пускаете? Ладно, все вы у меня еще когда-нибудь попляшете, кровью харкать будете! Я с вами еще посчитаюсь. Ничего, еще придет мое времечко!..

Праздник был испорчен. Тяжелый осадок на душе остался от этого непрошеного гостя. Кузьма предложил снова выпить и закусить, но ни у кого уже не было желания оставаться здесь.

Пили и закусывали просто для того только, чтобы не расстраивать приунывших хозяев этого гостеприимного дома.

Постепенно гости стали расходиться. Была уже глубокая ночь, а на рассвете нужно было идти на работу. Леся была особенно расстроена, и друзья не хотели оставлять ее одну.

Рута и Леся стояли под ветвистой яблоней, молча смотрели на расстроенных парней.

Одна девушка тихонько завела песню, и окружающие дружно подхватили, стали петь все громче и громче.

И вскоре полилась по сонным улицам и тупикам Ружицы и Лукашивки задушевная песня, поплыла далеко-далеко к неспокойному, с лунной дорожкой на воде Днестру.

ПОЧТОВАЯ РЕЙЗЛ

Каким образом Почтовая Рейзл успела узнать во всех подробностях то, что произошло на вечеринке у Кузьмы Матяша, как узнала, что Самуил Сантос, Данило Савчук, Симон и другие проучили Чурая, — известно одному богу.

Она ведь и близко там не была, эта болтунья. Спала себе спокойно и видела хорошие сны…

Правда, если бы знала, что у Кузьмы происходит такое торжество, разве сидела бы она дома в четырех стенах? Хоть и непрошеная, прибежала бы туда, и никто б ее не выгнал.

Еще третьи петухи не пропели, а Рейзл уже была на логах и рассказывала соседкам со всеми подробностями, что, как и почему…

Теперь это событие уже станет достоянием всей округи.

Почтовая Рейзл — так в местечке, в Лукашивке и в соседних селах добродушно и незлобиво называли заслуженную почтальоншу из Ружицы.

Это была высокая, пожилая, но еще стройная женщина с черными как смоль волосами, пересыпанными сединой, и хотя было ей около шестидесяти, выглядела она куда моложе. Добродушное, очень загорелое лицо ее и живые глаза, которые всегда что-то выискивали, делали ее моложе своих лет. Вечно, когда бы вы ее ни встретили, она была чем-то озабочена, куда-то спешила, куда-то стремилась. Кончик носа у нее обычно был в саже. И когда кто-то говорил об этом, она слегка вытирала рукавом сажу и еще больше размазывала ее по всему лицу, которое и так было черным от загара. Ее постоянно встречали на улице, на поле, на плантации. С каждым встречным и поперечным она должна была непременно остановиться, завести разговор и рассказать все новости в поселке — что у кого жарится и что у кого варится.