Старый корабль - [42]

По ночам с «Крутым» Додо сталкивался приходивший ночью на фабрику Цзяньсу. Они вглядывались сквозь пелену пара, приставив ладонь козырьком к глазам, и, узнав друг друга, шлёпали навстречу по скользкому полу. Поначалу не разговаривали, а лишь с усмешкой хмыкали. Над белыми шортами «Крутого» Додо расслабленным комком свисал чёрный живот, похожий на велосипедную камеру. На нём постоянно останавливался взгляд Цзяньсу. А Додо смотрел на его длинные ноги. Глядя на них, он вспоминал гнедого жеребца Суй Инчжи, его задние ноги. Когда речь заходила о жеребце, Додо немного расстраивался. Ему всегда хотелось проехать на нём по городку, но случая так и не представилось. А ещё он хотел влепить пулю в лоб коню, но тоже не получилось: гнедой сдох.

— Хороший работник из семьи Суй, — потирая руки, Додо похлопал Цзяньсу по плечу. Тот покосился на него и глубоко вздохнул. С бледным лицом, с сеточкой кровеносных сосудиков на глазах, Цзяньсу заглядывал в каждый уголок цеха. Непричёсанные иссиня-чёрные волосы свешивались на лоб, и когда он убирал их рукой, Додо вспоминал чёрную гриву гнедого и глотал слюну. Славная была лошадка! Было время, он даже во сне её видел. А однажды своими глазами наблюдал, как Суй Инчжи скачет на коне по берегу реки: грива развевается, хвост поднят — до чего же величественный вид! При нём была винтовка, и руки так и чесались. Не конь, а сокровище! Он ослабил шорты, опустив голову, и спросил:

— К брату на мельничку заходил?

Цзяньсу покачал головой. При одном упоминании имени Баопу Додо напрягался. Он терпеть не мог этого молчуна, который целыми днями просиживал на мельничке. Вместе с Цзяньсу они прошлись по всему цеху.

— Нынче применяю «футбольную» систему управления, — заявил Додо. — Славная вещь. Вот молодцы японцы — хороший способ придумали… Теперь недостаёт только этих передаточных колёс Ли Чжичана. Надо срочно решить, как с этим быть. — Стоило ему упомянуть о Ли Чжичане, как Цзяньсу незаметно стиснул зубы. Они подошли к работницам и замолчали. Даси подмигнула Цзяньсу, закашлялась, лицо и шея у неё вмиг покраснели. «Крутой» Додо хмыкнул. Но Цзяньсу не обратил на это внимания, он смотрел вдаль на занятую работой Наонао.

Уже несколько месяцев Цзяньсу был как на иголках. Его заставляла действовать введённая на фабрике «футбольная» система управления. Он никогда бы не простил себе, если бы в это время проявил нерешительность и слабость. Он считал, что с началом аренды фабрика абсолютно точно попадёт в руки «Крутого» Додо. Наступил переломный момент, и у всех на улице Гаодин тоже поджилки тряслись. А Чжао Додо уже нацелился на фабрику, как коршун на добычу, и не преминет вонзить в неё свои стальные когти. Семья Чжао становилась самой влиятельной в Валичжэне, начав в сороковых годах постепенно замещать семью Суй, и теперь шла в гору. И Чжао Додо использовал эти крутые коготки. Противостоять им было очень непросто, нужна была реальная сила, чтобы обламывать их один за другим, потому что сами они добычу не выпустят. Цзяньсу с самого начала пытался докопаться до всех подробностей самых разных сторон деятельности предприятия: поставок сырья, капиталовложений, износа оборудования, заработной платы, отчислений, сбыта, налогов, инвестиций в строительство… Действовал он осторожно и осмотрительно. Было ясно, что семья Чжао получает огромные прибыли, а большинство населения городка становится жертвой жадности меньшинства. Сложнее всего было найти конкретные цифры, чтобы, разобравшись в них, в нужный момент представить доказательства. Он осторожно завёл знакомства с видными чиновниками из городской управы, чтобы они обратили внимание на его существование, считая это важной стороной своего дела. К примеру, обсудил с партсекретарем Лу Цзиньдянем планы по возрождению производства лапши, а с ним и всего утраченного блеска Валичжэня. Тот отнёсся к ним с воодушевлением. Главным Цзяньсу считал использование научного подхода к старинному производству. Несколько раз он приглашал в «Балийский универмаг» выпить вина бухгалтера фабрики, полагая, что нужно водить дружбу с этим одетым в чёрное человеком с худощавым лицом. Бухгалтер хихикал, показывая почерневшие зубы, и с каждым глотком костерил «Крутого» Додо, который, по его словам, лапал всех работниц в цехе, как костяшки счётов. И не переставал хихикать до тех пор, пока урождённая Ван не отложила своих глиняных тигров, подошла и влепила ему пощёчину. Из магазина они с Цзяньсу уходили в обнимку, испытывая друг к другу самые тёплые чувства.

С тех пор по ночам Цзяньсу занимался подсчётами. Для этого дела больше подходил его старший брат Баопу, но пока он не стал привлекать его. Возможно, предстоит уйма расчётов, в которых никогда не разберёшься. Но он был исполнен решимости нарисовать хотя бы общую картину. «Крутой» Додо мог обмануть кого угодно, но не этого парня с бледным лицом и горящими глазами. Поздно ночью, когда все уже спали, он запирал дверь каморки на щеколду, открывал небольшую, плотно исписанную записную книжку и начинал проверять счета. На фабрике сто двенадцать рабочих, которые обрабатывают пятнадцать тысяч цзиней зелёной фасоли в день; до механизации старой мельнички в пору высокого спроса они могли ежедневно обрабатывать одиннадцать с половиной тысяч цзиней, а в пору низкого спроса — пять тысяч триста цзиней. При трёх месяцах высокого спроса всего это составляло один миллион восемьсот тридцать тысяч цзиней. Плюс миллион сто пятьдесят тысяч цзиней, обработанных за пять месяцев после механизации, итого получалось два миллиона девятьсот восемьдесят тысяч цзиней. Выйдя на эту огромную цифру, Цзяньсу долго пребывал в потрясении. Он взволнованно ходил туда-сюда по комнатке и бормотал: «Два миллиона девятьсот восемьдесят тысяч!..» На берегу реки погромыхивали старые мельнички, за год с небольшим после начала срока аренды «Крутого» Додо они неторопливо перемололи целую гору фасоли. Погода определяла несколько сезонов — с марта по июнь, с июля по октябрь и с ноября по февраль следующего года; по сезонам разнился и выход муки, но разница была невелика, в среднем на один цзинь лапши требовалось два целых пятьдесят восемь сотых цзиня сырья. Таким образом, за тринадцать месяцев объём продукции «Балийской фабрики лапши» составил один миллион сто пятьдесят тысяч с лишним цзиней.