Старый английский барон - [32]

Наконец их прервал заботливый Джон Уайет, пожелавший узнать, не нужно ли что-нибудь его господину.

— Сэр, — сказал он, — уже стемнело, не принести ли вам огня?

— Нам довольно того света, что льется с Небес, — ответил сэр Филип. — Я и не замечаю, темно ли, светло.

— Смею надеяться, — произнес Джон, — что не произошло ничего ужасного, что ваша милость не получили дурных вестей и что я… я… что я не навлек на себя вашего неудовольствия.

— Нет-нет, отнюдь, — промолвил добрый рыцарь. — Я ценю твою заботу. Многое из того, что я сейчас узнал, опечалило меня, а многое — весьма обрадовало; впрочем, печаль — удел прошлого, радость же остается со мною.

— Слава богу! — воскликнул Джон. — А я-то испугался, не приключилось ли чего вам на го́ре.

— Благодарю, мой верный слуга! Взгляни на этого молодого джентльмена, Джон, я хочу, чтобы отныне ты поступил в его распоряжение: назначаю тебя служить ему, и свою преданность мне ты можешь доказать усердными заботами о нем.

— О сэр! — отозвался Джон упавшим голосом. — За какую провинность вы гоните меня от себя?

— Ничего подобного, Джон, — заверил его сэр Филип. — Ты остаешься у меня на службе.

— Сэр, — возразил Джон, — по мне, лучше умереть, чем покинуть вас.

— И я, славный Джон, привязался к тебе так, что не хочу разлучаться с тобою, но, став слугой моего друга, ты будешь служить мне. Узнай же: этот молодой человек мой сын.

— Ваш сын, сэр! — воскликнул Джон.

— Не родной сын, но мы родственники, он мой приемный сын и наследник!

— Он будет жить с вами, сэр?

— Да, Джон, и я надеюсь умереть у него на руках.

— Ну, тогда я готов служить ему всей душою и буду стараться изо всех сил, чтобы вы оба остались мною довольны.

— Благодарю тебя, Джон, я не забуду твою искреннюю любовь и преданность. А в знак доверия поведаю тебе об этом джентльмене нечто такое, что подтвердит его право на твое уважение.

— Мне достаточно и того, что ваша милость уважает его, — ответил Джон, — я буду оказывать ему такое же почтение, как и вам.

— Но когда ты лучше узнаешь его, Джон, ты станешь уважать его еще больше. Пока же я лишь скажу тебе, кем не нужно его считать, ведь ты думаешь, что он всего лишь сын Эндрю Туайфорда, не правда ли?

— А что, разве нет? — удивился Джон.

— Нет, хотя жена Эндрю вскормила его и он считался их общим сыном.

— Знает ли про это старый Туайфорд, сэр?

— Знает и может выступить свидетелем, что на самом деле сей юноша — сын моего близкого друга, более знатного, чем я, и ты должен почитать его и служить ему как человеку высокого происхождения.

— Не премину, сэр. А как мне называть его?

— Это ты узнаешь в свое время, а сейчас ступай принеси огня и проводи нас в гостиную.

Когда Джон удалился, сэр Филип сказал, что вопрос об имени надлежит обсудить и решить не откладывая.

— Тебе следует пользоваться вымышленным именем до тех пор, пока ты не сможешь взять имя своего отца. Я бы хотел, чтобы ты отказался от имени твоего приемного отца и выбрал другое, более уважаемое.

— В этом, как и во всем остальном, я всецело полагаюсь на вас, сэр, — ответил Эдмунд.

— Ну что же, зовись Сигрейвом. Я буду говорить, что ты мой родственник, ведь моя мать и правда принадлежала к этому роду.

Вскоре вернулся Джон и проводил их в гостиную, куда сэр Филип вошел, держа Эдмунда за руку.

— Друзья, — промолвил он, — этот джентльмен — мистер Эдмунд Сигрейв, сын моего дорогого друга и родственника. Он потерялся в младенчестве, его воспитала из чистого человеколюбия одна добрая женщина, и лишь совсем недавно ему довелось узнать, кто он. Обстоятельства, сопутствовавшие этому, скоро станут известны. А до тех пор я принял его под свое покровительство и употреблю всё влияние и возможности, чтобы помочь ему вернуть наследное состояние, которым ныне владеет узурпатор, послуживший причиной изгнания юноши и смерти его родителей. Считайте его моим родственником и другом. Задиски, обними его первым! Эдмунд, относись к этому джентльмену с любовью ради меня, со временем ты полюбишь его ради него самого.

Все поднялись с мест, каждый обнял и приветствовал юношу. Задиски сказал:

— Сударь, какие бы беды и злоключения ни выпали на вашу долю в прошлом, с той минуты, когда вас полюбил и взял под защиту сэр Филип Харкли, можете забыть о них.

— Я твердо верю в это, сэр, — ответил Эдмунд. — Я уже испытал здесь больше счастья, нежели за всю свою жизнь, и сердце говорит мне, что в будущем меня ждет исполнение всех моих желаний. Дружба сэра Филипа для меня — залог грядущей награды, данный Небесами.

Довольные друг другом, они сели ужинать, и Эдмунд, позабыв печали, наслаждался трапезой так, как ему уже давно не доводилось. Сэр Филип с истинным удовольствием смотрел на его оживленное лицо. Он сказал:

— Глядя на тебя, я всякий раз вспоминаю твоего отца: то же лицо, что было мне дорого двадцать три года назад!{52} Как я рад видеть тебя в этих стенах! Ложись отдыхать пораньше, а завтра мы обсудим всё остальное.

Эдмунд удалился и провел ночь, забывшись сладким безмятежным сном.

Наутро он проснулся здоровым и бодрым и сразу явился к своему благодетелю. Вскоре к ним присоединился Задиски, который в знак особого внимания и уважения предложил юноше располагать им как тому будет угодно. Эдмунд принял это предложение с почтением и скромностью; чувствуя себя непринужденно, он был мил и любезен. Собравшиеся позавтракали вместе, после чего сэр Филип выразил желание прогуляться с Эдмундом.