Старший брат царя. Книга 2 - [94]
В Туле произошло самое удивительное: проводником по разбойным местам оказался Мокруша, беглый царев кат! Нарышкину чудились засады всяческие, беглый кат вызвал подозрение. Он решил попытать его, но Бляхин воспротивился. Состоялся скоро с ним разговор. Мокруша перед воеводой держался смело, отвечал уверенно, что укрепило подозрение Нарышкина. Бывший кат рассказал, что основные силы ватажников ушли на Муравский тракт. Кудеяр собирается встретить и потрепать крымчаков, а потом будто бы хочет прийти к государю с повинной. И ему, Мокруше, доподлинно известно, что в воровских поселениях ватажек нынче нет. Он знает все заимки и знает, где искать Таисию. Схватить там ее проще простого.
— ...И вот животом клянусь, — продолжал Мокруша, — как только Таисию изловим, князь Юрий сам придет...
— Какой он тебе князь! — оборвал Нарышкин. — Он тать татей!
Разумеется, воевода не поверил заверениям Мокруши. Но вот уже седмицу они в Кудеяровом логове, порубили, покрушили много чего, а ведь взаправду, воев всего десятка два встретили, а то все старики, бабы да ребятишки. Правда, Кудеяриха пока не попалась, хотя все пытаемые в один голос говорят, что она где-то тут. Однако задерживаться в этих местах проку нет — вот-вот вернутся ватажники. По настоянию Нарышкина Бляхин разослал гонцов с приказом: всем заставам на Успенье уходить в городок Лебедянь. И вот на тебе — вдруг Кудеяр решил сам сдаться! Уж не подвох ли какой готовит!
Ранним утром в просторном шатре Нарышкин сидел на походной постели, накинув на плечи кафтан. Ближе к выходу стоял на коленях Авдей, около него два воя, сабли наголо. Быстро вошел Бляхин. После приветствий сел на скамью около постели воеводы. Нарышкин, изложив суть дела, показал бересту. Бляхин спросил Авдея:
— Этот тать по виду-то каков?
— Облика не рассмотрел, темно было, а костер слабый. Роста среднего, в плечах пошире тебя. Кафтан и колпак простые, мужицкие, в лаптях...
— В лаптях?! — удивился Мирон. — Дожил сотник! Такой чистоплюй был!
— Он в лаптях, а у других ноги тряпками обмотаны — они среди костров ходили. Татя от других не отличишь, а вот голос у него звонкий, слова чисто выговаривает...
Поспрошали Авдея еще о том о сем. Мирон, распаляясь, кричал:
— Ты знаешь, что с тобой сделаю! Упустить такого вора! — Авдей удивленно посмотрел на него, но отвечать не стал. — Чего молчишь? С живого шкуру сдеру!
Нарышкин остановил его:
— Погоди, Мирон... Потом решим, что с ним делать. Отведите да глядите, чтоб не сбежал... А ты, Мирон, чего расшумелся? Твоя ж вина, что тати по лагерю гуляют! А шумишь... О деле говори. Будем верить или как?
— Послать стражников и выловить всех!
— Тебе известно, сколько их?
— Много не будет! Все дороги перекрыты.
— Может, ты знаешь, где искать их? Брось ерепениться, Мирон. Скажи твое решение: уходим сейчас или, готовые к походу и бою, ждем до полудня?
— А полонян отпустишь, да? Чего молчишь?
— Ладно. Мое решение такое: принимаю условия бывшего сотника, ежели все выйдет, половина золота за его голову твоя. Тебе готовить войско и выводить. Авдея отпустишь в его сотню. За охрану войск сам отвечаешь. Баб с кольев снять. Иди.
В Тихом Куте главный выгон для скота простирался от загона до Польного Воронежа. Скот ватажников вои какой побили, какой разбежался. Теперь в загоне содержались полоняне.
Близ полудня два десятка воев с пиками выгнали из загона на берег реки баб с ребятишками да стариков, ни одного мужика тут не было — всех перебили раньше. Пленники сбились в кучу, с ужасом глядя на трупы баб, снятых с кольев.
Только воевода Нарышкин выехал к отряду, как прискакал гонец с вестью, что в лесу у переправы замечены восемь татей, и тут же с той стороны раздались звуки дудок. Показались ватажники. Остановились они саженях в пятидесяти, дудки затихли, один, безоружный, отделился от группы и, сдерживая коня, медленно поехал к воеводе. Ему навстречу выехали Мокруша и Бляхин.
Над выгоном наступила тишина, нарушаемая только цоканьем копыт да гвалтом птиц на деревьях. Юршу — это был он — Мокруша узнал издали и заулыбался, а подъехав ближе, сказал:
— Вот где довелось увидеться, Юрий Васильевич!
Юрша, не взглянув на него, продолжал приближаться к воеводе, остановился саженях в трех и громко произнес:
— Твоя взяла, воевода Нарышкин. Перед тобой Кудеяр, Юрий Васильевич. Скажи: пусть полоняне уходят.
Нарышкин молчал. Юршу окружила охрана, ему связали ноги под брюхом коня, скрутили руки назад. Он безучастно смотрел перед собой, однако, почувствовав, что узлы на руках затянуты слабовато, повернул голову и встретился со скорбным взглядом старого ратника, вязавшего его: видать, сочувствовал он Кудеяру, жалел его.
Воевода тронул коня. Мокруша, взяв уздечку коня Юрши, поехал за ним. Сзади послышались вопли. Кудеяр оглянулся: на поляне царские вои, как мясники, кололи и рубили полонян.
— Воевода! Твое ж слово! — с отчаянием вскрикнул Юрша, но Нарышкин даже не повернул головы. Кудеяр застонал: — На чье слово положился! Дурак я, дурак!
Он рванулся в седле и почувствовал: узел на руках ослаб, а в следующее мгновение веревочная петля развязалась. Мокруша вел коня Юрши слева. Сабля его совсем рядом... Юрша, перегнувшись, выхватил у него саблю и всю силу вложил в удар — голова ката покатилась, а он еще несколько секунд продолжал сидеть в седле без головы.
Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 — 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках.
Повесть «У Дона Великого» — оригинальное авторское осмысление Куликовской битвы и предшествующих ей событий. Московский князь Дмитрий Иванович, воевода Боброк-Волынский, боярин Бренк, хан Мамай и его окружение, а также простые люди — воин-смерд Ерема, его невеста Алена, ордынские воины Ахмат и Турсун — показаны в сложном переплетении их судеб и неповторимости характеров.
«Если ты покинешь родной дом, умрешь среди чужаков», — предупреждала мать Ирму Витале. Но после смерти матери всё труднее оставаться в родном доме: в нищей деревне бесприданнице невозможно выйти замуж и невозможно содержать себя собственным трудом. Ирма набирается духа и одна отправляется в далекое странствие — перебирается в Америку, чтобы жить в большом городе и шить нарядные платья для изящных дам. Знакомясь с чужой землей и новыми людьми, переживая невзгоды и достигая успеха, Ирма обнаруживает, что может дать миру больше, чем лишь свой талант обращаться с иголкой и ниткой. Вдохновляющая история о силе и решимости молодой итальянки, которая путешествует по миру в 1880-х годах, — дебютный роман писательницы.
Жизнеописание Хуана Факундо Кироги — произведение смешанного жанра, все сошлось в нем — политика, философия, этнография, история, культурология и художественное начало, но не рядоположенное, а сплавленное в такое произведение, которое, по формальным признакам не являясь художественным творчеством, является таковым по сути, потому что оно дает нам то, чего мы ждем от искусства и что доступно только искусству,— образную полноту мира, образ действительности, который соединяет в это высшее единство все аспекты и планы книги, подобно тому как сплавляет реальная жизнь в единство все стороны бытия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.