Старшая Эдда. Песни о богах в пересказе Ильи Бояшова - [45]

— Пожалуй, стоит тебе уже согласиться, что разговариваешь ты со своим зятем, — сказал Альвис. — У людей он — лес. У асов — грива поля. В Хель его зовут порослью склонов. У ётунов он — дрова. У альвов — ветвистый. У ванов — прутья.

— Хорошо, — сказал Тор. — А знаешь ли имя ночи? Как ночь зовётся, Альвис, в разных мирах?

— Не довольно ли спрашивать?! — воскликнул гость. — Неужели ты ещё не понял, что отвечу я на все вопросы? Зря только тратим время! Прикажи-ка лучше своей дочери собираться и готовь к пиру столы и скамьи. Ночью люди прозвали ночь. Асы — мглой. Ваны — покровом. Ётуны — тьмой. У альвов она — сна радость. У карликов — грёзы Ньёрун.

— Вижу, что придётся готовить мне столы и скамьи, — кивнул Рыжеволосый, — и давать дочери приданое. Но всё-таки, Альвис, ответь: как нивы зовутся, где зёрна посеяны, у альвов, турсов, людей и асов?

— По-разному зовутся, — ответствовал карлик. — Люди зовут их ячменём. Асы — злаком. Ваны — всходами. Ётуны — хлебом. Альвы — солодом. В Хель — поникшее.

— Видно, судьба нам с тобой породниться, — сказал Тор. — Варить мне пиво для свадьбы. Кстати, не скажешь ли ты, как пиво зовётся в разных мирах людьми, богами и альвами?

— Конечно, скажу! — обрадовался карлик. — Пивом пиво зовут люди. Асы — брагой. Ваны — пьянящим. В Хель оно — мёд. Ётуны кличут его чистой влагой. Сыны Суттунга — питьём. Понял ли ты, что довольно вопросов?! Готовь приданое, вари пиво, накрывай столы. Дочь твоя станет женой хитроумного гнома.

— На твоём месте я бы не торопился, — ответил Тор. — Да, голова твоя вместила много древних знаний, но что касается всего остального, здесь бы я с тобой поспорил. Не кажется ли тебе, Альвис, что я оказался хитрее, продержав тебя в своём доме до утра? Мощью ума своего обманул я тебя — не бывать моей дочери женой обитателя каменных нор.

И только Тор сказал это, как в палату проник первый солнечный луч. Обманутый карлик заметался, застигнутый светом, но было поздно: на глазах у торжествующего бога Альвис навсегда превратился в камень.

XI ПЕСНЬ О РИГЕ

В незапамятные времена, когда ещё люди не делились на бедных и знатных, светлый ас Хеймдалль спустился по радуге в Мидгард и странствовал по его дорогам. Как-то раз пришёл он на один двор. На том дворе не было ни овина, ни амбара, всё там поросло травой. Дверь дома покосилась — будто никто и не пытался её поправить. Даже простой щеколды на ней не было, что говорить о кольце.

Хеймдалль зашёл в дом, так как оказалась дверь незапертой. Всё в том доме выглядело заброшенным: встречали бога земляной пол, закопчённые котлы и чашки, хотя и проживали в доме хозяева — муж да жена, — и сидели они перед очагом. Одежда на них была драная, а сами они — лохматы, словно не знали, что такое гребень. Очаг сильно дымил.

Сел Хеймдалль между мужем и женой, назвался Ригом и спросил:

— Отчего бы вам не топить очаг сухими дровами из леса?

Хозяин ответил:

— Зачем сухие дрова из леса, если валяются здесь гнилушки?

Попросился тогда Риг на ночлег. Хозяин сказал:

— Не обессудь, но ляжем мы втроём на соломе, ибо нет у нас перины ни для себя, ни для гостя.

Риг спросил:

— Отчего не сошьёте перину и не набьёте её пухом?

Жена хозяина ответила:

— Зачем перина, если можно спать и на соломе?

Вот сели они вечерять. Достала хозяйка тяжёлый хлеб, грубый и простой, напополам с отрубями, и поставила перед гостем чашку с водой. Риг спросил:

— Отчего не приготовите похлёбку?

Хозяин ответил:

— Зачем похлёбка, если есть хлеб?

Отпив воды, Риг спросил:

— Отчего тогда не приготовите себе мёда?

Хозяйка отвечала гостю:

— Зачем готовить мёд, если можно пить воду?

Легли они так: гость посередине, а хозяева по бокам. Пробыл ас в том доме три ночи подряд, а после пошёл по дороге дальше.

Прошло после этого девять месяцев, и хозяйка родила сына. Назвали его Трэлем, или Рабом. Омыли Трэля водой и увидели, что ребёнок тёмен лицом, кожа его в морщинах, суставы узловаты, пальцы на руках у него толстые, а сам он сутул и безобразен. Стал парень расти не по дням, а по часам и занимался целыми днями такой работой: лыко вил, вязал вязанки, камни таскал, месил глину и носил хворост.

Когда пришла ему пора стать мужем, появилась в его доме девица — ноги у неё были кривые, на подошвах грязь, на руках загар, нос приплюснут, глаза косые. Назвалась она Тир, или Рабыня. Девица села посередине помоста, рядом с ней сел хозяйский сын — поболтали они, пошептались, а затем легли на солому и не сходили с неё ни днями, ни ночами. Родили они сыновей, назвав их Скотником, Грубияном, Обрубком, Лентяем, Вонючим и Сутулым. Сыновья взялись удобрять поля, строить тыны, добывать торф, кормить свиней, стеречь коз. Родились у Трэля и Тир и дочери, которых родители назвали Пузатая, Толстоногая, Болтушка и Оборванка. Дочери убирались в хлеву, выливали помои, стирали бельё, удобряли поля навозом. От сыновей и дочерей Трэля и Тир и начался весь род рабов-трэллов.

А Хеймдалль всё шагал своей дорогой и пришёл к другому двору, где встречали его тын, пусть невысокий, но ладный, и амбар с овином, пусть грубоватые, но добротные. Дом хоть с виду и казался неказистым, зато крыша на нём не текла, и дверь не косилась, и была на двери щеколда.