Старина и новь Магриба - [69]

Версаль Мулая Исмаила

Почти самаркандская бирюза, невообразимые узоры и неповторимые оттенки мозаики. Золотисто-зеленые витые ромбы рельефа и орнаментальная черная вязь надписей. Массивная подковообразная арка гигантского портала в центре и приподнятые на колоннах открытые полукруглые аркады выступающих боковых пристроек. Таковы Баб аль-Мансур аль-Ильдж — Ворота. Мансура неверующего, названные по имени строителя — христианского невольника, получившего свободу ценой обращения (возможно, формального) в ислам. Это лучшая часть не лишенного величия ансамбля старого Мекнеса, «магрибинского Вавилона», «цитадели империи шерифов». В необычном сочетании его тяжеловатых пропорций и изощренного мастерства — дух эпохи, воплотившей взлет марокканского могущества.

В каждой монархии должен быть свой Версаль. Ворота Баб аль-Мансур напоминают об этом, даже если не слушать гида, уже несколько раз повторившего, что Мекнес был построен в конце XVII в. знаменитым султаном Мулаем Исмаилом, современником «короля-солнца» Людовика XIV, с целью затмить Версаль. Это и так, и не так. Город основан был еще в X в. берберскими кочевниками из племени микнаса и первоначально назывался Микнасат аз-зитун (Микнаса оливок), что постепенно трансформировалось в современное арабское название города Микнас, звучащее на европейских языках (да и на некоторых местных диалектах) как Мекнес. Поначалу это было большое село на берегу реки Уэд Буфекран, окруженное садами и оливковыми рощами. Сменявшие друг друга династии властителей Марокко, начиная с Альморавидов, то разрушали, то укрепляли его, превратив в некое подобие города-крепости с мечетями, караван-сараями и медресе. Местный рынок славился на всю страну. Красоту Мекнеса, зелень его полей, плоды садов, свежесть воздуха, обилие воды и богатство базаров восторженно описывал в XVI в. известный арабский географ и путешественник Хасан ибн Мухаммед аль-Ваззан, известный в Европе под именем Льва Африканского. Неудивительно, что город, выгодно расположенный на возвышенности среди плодородных равнин, контролирующий выходы из горных областей Среднего Атласа (к востоку от него) и Джебель Зерхуна (к северу), естественно претендовал на важную экономическую и стратегическую роль. И Мулай Исмаил не мог этого не учесть, тем более что ему не нравились столицы предшественников — ни мятежный Фес, ни слишком далекий от центра страны Марракеш.

Город стоит почти в центре исторического Марокко, что имело огромное значение для султана-воина, строителя и торговца. Усмирив мятежные племена в горах и оазисах юга, он твердой рукой объединил страну. Создав сильную армию, султан отвоевал у испанцев и португальцев атлантические порты Лараш, Асилу и Маамуру, у англичан — Танжер, у алжирских турок — часть Сахары. Вместе с тем он воздавал должное коммерции, получал от 10 до 20 процентов прибыли с обширной торговли Марокко с Испанией, Францией, Англией, Голландией, Италией и Суданом.

Этот султан — одна из самых ярких, почти легендарных фигур в истории Марокко. Вступив на престол 26 лет от роду, он правил страной 55 лет (1672–1727), отличался большой физической силой, огненным темпераментом и неуемной энергией, в 60 лет вскакивал на коня одним прыжком и очень гордился многочисленностью своего потомства, состоявшего из 700 сыновей и «без счета» дочерей. Только рассказы о его гареме могли бы составить целый цикл марокканского фольклора. Естественно, они содержат больше преувеличений, чем правды, и искажались сотни раз, особенно, в пересказе иностранных авторов, интересовавшихся преимущественно этой стороной жизни Мулая Исмаила. Европейцы даже утверждали, что число обитательниц султанского гарема превышало 8 тысяч, хотя более осторожные историки вероятной считают цифру 500, указывая, что это были женщины «всех цветов кожи и разного происхождения» — от негритянок и присланных из Стамбула азиатских рабынь до европейских пленниц, среди которых особенно ценилась султаном «молодая англичанка, принявшая ислам». При этом, как патриотично замечает французский историк Ш.-А. Жюльен, султану, «несмотря на все старания, так и не удалось включить в свою коллекцию ни одной француженки». Более того, на предложение султана взять в жены внебрачную дочь Людовика XIV принцессу де Копти «ему нагло ответили, предложив принять христианство». Однако Мулай Исмаил проявил удивительную для мусульманского правителя при подобных обстоятельствах выдержку и не прервал отношений с Францией. «Спесь и грубость Людовика XIV, — пишет Жюльен, — испортили положение, которое могло бы стать исключительно благоприятным при наличии некоторой ловкости и такта».

Легенда гласит, что якобы именно после своего неудачного сватовства Мулай Исмаил и принялся отстраивать Мекнес, причем будто бы сначала полностью его разрушил и созидал заново, используя для этого мрамор находившихся неподалеку руин древнеримского города Волюбилис и специально доставленную из Марракеша мозаику безжалостно уничтоженного там для этой цели дворца Каср аль-Бади, до той поры самого большого и пышного в Марокко. Мулай Исмаил действительно не щадил никого и ничего ради возведения новой столицы, собственноручно разбивая о голову начальника стройки некачественные кирпичи или убивая рабочих, заподозренных им в отлынивании от работы. Но он вовсе не стремился перещеголять в роскоши «короля-солнце», ибо строить Мекнес начал задолго до того, как узнал вообще о существовании Версаля и получил отказ французского двора. К тому же хорошо известно презрение Мулая Исмаила к роскоши и чревоугодию, столь обычным для многих его предшественников (да и преемников), а также к расточительству, что выражалось в его личном контроле за всеми расходами, за выдачей со складов любых припасов и в прочих мелочах. Он сам заботился о ковке своих лошадей и, когда надо было, не гнушался брать в руки кирку и трудиться, например, при постройке Мекнеса.