Старики - [5]

Полночь.

Дневальный – начеку. Рядовой Филипс, шестерка, вечно на побегушках у сержанта Герхайма. Шлепает босыми ногами, прокрадываясь по отсеку отделения, чтобы встать на шухере и не проморгать появления сержанта Герхайма.

Сто рекрутов подкрадываются в темноте к леонардовской шконке.

Леонард даже во сне улыбается.

У командиров отделений в руках полотенца и куски мыла.

Четыре рекрута набрасывают на Леонарда одеяло, цепко держась за углы, чтобы Леонард не смог подняться, и чтобы одеяло заглушало его вопли.

Я слышу тяжелое дыхание сотни разгоряченных человек, слышу шлепки и глухие удары, когда Ковбой и рядовой Барнард начинают избивать Леонарда кусками мыла, которые завернуты в полотенца, как камень в пращу.

Леонард вопит, но издаваемые им звуки похожи на доносящиеся откуда-то издалека вопли больного мула. Он ворочается, пытаясь вырваться.

Весь взвод глядит на меня. Из темноты на меня нацелены глаза, красные как рубины.

Леонард перестает вопить.

Я медлю. Глаза меня не отпускают. Делаю шаг назад.

Ковбой тычет мне в грудь куском мыла и протягивает полотенце.

Я складываю полотенце, закладываю в него мыло и начинаю бить Леонарда, который уже не шевелится. Он в шоке, лежит в темноте, задыхаясь и пытаясь глотать воздух.

И я бью по нему – все сильнее и сильнее, и, когда вдруг слезы начинают катиться из глаз, бью его за это еще сильнее.

На следующий день на плацу Леонард уже не ухмыляется.

И когда комендор-сержант Герхайм спрашивает «Дамочки! Что должен сделать морской пехотинец, чтобы заработать себе на кусок хлеба?», и мы все отвечаем «УБИТЬ! УБИТЬ! УБИТЬ!», Леонард не раскрывает рта. Когда младший инструктор спрашивает нас: «Любим ли мы возлюбленный нами Корпус, дамочки?» и весь взвод отвечает как один человек: «ГАНГ ХО! ГАНГ ХО! ГАНГ ХО!»[10], Леонард по-прежнему молчит.

В третий день седьмой недели мы отправляемся на стрельбище и дырявим там бумажные мишени. Герхайм с восторгом рассказывает, какие меткие стрелки выходят из морской пехоты – Чарльз Уитмен[11] и Ли Харви Освальд[12].

К концу седьмой недели Леонард превращается в образцового рекрута. Мы приходим к выводу, что молчанье Леонарда – результат обретенной им интенсивной сосредоточенности на службе. С каждым новым днем Леонард набирается все больше мотивации, все ближе приближается к необходимой кондиции. Теперь его упражнения с оружием безупречны, но глаза – как матовые стекла. Никто из рекрутов не чистит свое оружие чаще Леонарда. Каждый вечер после хавки Леонард нежно натирает побитый дубовый приклад льняным маслом, так же как те сотни рекрутов, что терли этот кусок дерева до него. Успехи Леонарда растут во всем, но он по-прежнему молчит. Он выполняет все, что ему говорят, но он больше не часть нашего взвода.

Мы замечаем, что сержант Герхайм недоволен таким отношением Леонарда. Он напоминает Леонарду, что девиз морской пехоты – Semper Fidelis – «Всегда верен»[13]. Сержант Герхайм напоминает Леонарду, что «Ганг Хо» по-китайски означает «работать сообща».

Сержант Герхайм рассказывает ему, что у морских пехотинцев есть традиция – они никогда не бросают погибших или раненых. Сержант Герхайм не перегибает палку и старается особо не дрючить Леонарда, пока тот остается в кондиции. Мы и так уже потеряли семь рекрутов, которых уволили по восьмому параграфу[14]. Пацан из Кентукки по имени Перкинс вышел на центральный проход отсека отделения и полоснул штыком по венам. Сержант Герхайм от этой сцены в восторг не пришел, ибо рекрут начал пачкать кровью отсек сержанта Герхайма, весь такой чистый и вылизанный. Рекруту было приказано навести порядок, провести влажную уборку, удалить все следы крови и уложить штык обратно в ножны. Пока Перкинс подтирал кровь, сержант Герхайм собрал нас в полукруг и морально обосрал несерьезные порезы на руках, которые рекрут нанес себе штыком. В морской пехоте США для рекрутов установлен следующий метод самоубийства: рекрут должен обязательно уединиться, взять бритвенное лезвие и произвести глубокий разрез в вертикальном направлении, от кисти до локтя – довел до нашего сведения сержант Герхайм. После этого он разрешил Перкинсу совершить марш-бросок в больничку.

Сержант Герхайм оставляет Леонарда в покое и сосредотачивает свое внимание на всех остальных.

Воскресенье.

Представление: чудеса и фокусы. Религиозные службы в соответствии с вероисповеданием по выбору – выбор обязан быть предоставлен согласно приказа, ибо про религиозные службы расписано в цветных брошюрах, которые Корпус рассылает мамам и папам по всей родной Америке. Тем не менее, сержант Герхайм доказывает нам, что морская пехота появилась раньше бога. «Сердца можете отдать Иисусу, но жопы ваши принадлежат Корпусу».

После «представления» отправляемся хавать. Командиры отделений зачитывают молитву (для этого на столах на специальных подставках стоят карточки). Звучит команда: «СЕСТЬ!»

Мы намазываем масло на куски хлеба, потом посыпаем масло сахаром. Таскаем из столовой бутерброды, невзирая на опасность огрести за непредусмотренную уставом хавку. Нам насрать, мы просолились. И теперь, когда сержант Герхайм со своими младшими инструкторами начинает вытрясать из нас душу, мы лишь сообщаем им, как нам это нравится и просим добавки. Когда сержант Герхайм командует: «О'кей, дамочки, выполнить пятьдесят выпрыгиваний. А потом из стороны в сторону поскачем. Много-много раз», мы только смеемся и выполняем.