Наконец иссяк.
Старичок кивал, мечтательно глядя на пелену водяной пыли над газоном напротив. Я опять покосился на Петра, и мне показалось, что сослуживец мой несколько напряжён. Он явно ждал ответа.
Наконец Ростислав Игнатьич перестал кивать, вздохнул.
— Да… — с пониманием молвил он. — Печально, печально… А что бы вы хотели, Глеб? Чтобы вашу обидчицу уволили? Или чтобы она под машину угодила?..
Я возмутился.
— Упаси боже! За кого вы меня принимаете? Пусть себе живёт… лишь бы не доставала…
— Да вы не волнуйтесь, — утешил он. — Бывает и хуже… Вы, главное, не расстраивайтесь… Думаю, утрясётся…
— Спасибо! — отрывисто сказал Пётр и встал. — Всего вам доброго, Ростислав Игнатьич!
Поднял меня за руку с лавки и потащил к фонтану.
— Что это было? — ошалело спросил я, пытаясь оглянуться.
— Подождём до завтра, — с загадочным видом изронил Пётр.
* * *
Ютится наше «Издательство» в двухэтажном ветхом особнячке. Я уже с двумя коллегами побился об заклад относительно того, что именно развалится быстрее: сам домишко или обитающее в нём учреждение. Произойдёт сие, по моим прикидкам, через пару-тройку лет, а пока будем довольны иллюзией рабочего места, а временами даже иллюзией зарплаты… Ах, если бы этим была довольна ещё и моя супруга!
Утро следующего дня выдалось на диво спокойное, что, кстати, беспокоило само по себе. Ни одного наезда! Часам к одиннадцати я не выдержал — вылез на разведку.
— Так она и не придёт, — сказала мне развесёлая наша бухгалтерша Лена. — Нету. Тю-тю! Даже и не знаю, как ты теперь жить без неё будешь…
— Под машину попала? — опасливо спросил я.
Бухгалтерша поглядела на меня с восхищением.
— Ну и мечты у тебя! — подивилась она.
— А-а… что же тогда? Уволили?
— Такую уволишь! — всхохотнула Ленка. — Новое местечко подыскали — покруче…
* * *
— Так, — глухо сказал я, опускаясь за свой стол и устремляя на Петра инквизиторский взгляд. — И что всё это значит?
— Что именно? — деловито уточнил он.
В двух словах я передал услышанную новость.
Сослуживец хмыкнул, потом озабоченно оглядел своё хозяйство, поправил лежащий не под тем углом карандаш, помолчал.
— Любопытный старичок, правда? — негромко спросил он то ли меня, то ли себя самого.
— Что всё это значит? — повторил я, начиная уже клокотать.
— Ты ждёшь объяснений?
— Да!
— У меня их нет, — честно признался он.
— Ты давно с ним знаком?
— Давно, — сказал Пётр. Лицо его было задумчиво. — Очень давно. Чуть ли не с девяностых…
Я присвистнул.
— Кто он такой?
— Ростислав Игнатьич?.. Пенсионер. Почти каждый день прогуливается в скверике. Живёт, надо полагать, где-то поблизости.
— Как ты с ним встретился вообще?
— Присел однажды на лавочку… с бутылочкой пива. Ну и разговорились…
— И что?!
— То же, что и вчера… — меланхолически отозвался Пётр.
Конечно, объяснение у него наверняка имелось, не исключено даже, несколько объяснений, но, судя по всему, настолько бредовых, что хитрец наш Петечка явно не собирался их озвучивать, предпочитая услышать всю эту заведомую дурь из моих уст. И я решился.
— Хорошо! — сказал я, словно в воду шагнул. — Насколько я понял из твоих намёков, такое не впервые?
— Разумеется!
— То есть ты к нему подходишь, жалуешься на кого-то… И назавтра этот кто-то исчезает?
— Из моей жизни, — многозначительно прибавил Пётр. — И не обязательно назавтра. Бывает, через пару дней, через неделю…
— И так каждый раз?
— Нет. Помнишь, он сказал «утрясётся»?
— П-помню…
— Ключевое слово… Как только сказал «утрясётся» — значит всё сработает…
В горле запершило. Видя такое дело, Пётр выдвинул нижний ящик стола и кинул мне пластиковую бутылочку минералки, судя по всему, пролежавшую ночь в морозильнике, — лёд ещё растаял не весь. Я машинально поймал, открыл, сделал глоток.
— Но может и не сказать? — осведомился я, частично вернув себе дар речи.
— Может. — Пётр кивнул. — Осмелюсь даже предположить, что, пожелай ты вчера нашей сколопендре угодить под автотранспорт, ничего бы не утряслось.
— Почему?
— Устранять — устраняет, а прямого вреда никогда не причинит. И все довольны…
Я прижал ледяную бутылочку к правому виску, пытаясь унять внезапно возникшее в нём болезненное биение.
— У него что… такие связи? — тупо спросил я.
На актёрски благообразном лице Петра обозначилась саркастическая гримаска.
— Я ведь предупредил уже, — утомлённо напомнил он. — Рациональных объяснений нет. Проверено.
— Кем?
— Мной.
— Позволь! — спохватился я. — А если просто пожаловаться? Ну не на кого-то, а вообще… Ну там денег нет, долги, вот-вот уволят, жена на развод подала…
— Бесполезно.
— Проверял?
— Проверял. Кстати, бутылку верни…
На всякий случай я завинтил пробку потуже. И правильно. Потому что не докинул. Пришлось встать, поднять с пола и передать из рук в руки.
* * *
— Ленк! Ты тайны хранить умеешь?
Она повернула ко мне раздвинутое улыбкой лицо.
— А как же! Я ж бухгалтер!
Ага, бухгалтер… Если бы бухгалтеры всегда умели хранить тайны, их бы и под суд не отдавали.
Мы сидели в так называемой чайной и, как несложно догадаться, пили чай. Чайная — столик и три стула в углу холла на втором этаже. На рабочих местах нам это дело запрещают.
— Н-ню? — подбодрила она меня. — И что за тайна?
