Старая мельница - [7]

Невзирая на то, что верх мола был сырым, скользким и кое-где порос мхом и лишайником, Итан быстро и очень ловко бежал по нему. Ноги ступали ритмично, дыхание было ровным. Пряди длинных темных волос падали ему на лицо и лезли в глаза. Несколько раз он раздраженно откидывал их назад.

Лицо Итана застыло неприятной жесткой маской.

Около корявого дуба Итан спрыгнул и, не останавливаясь, в том же темпе помчался дальше. Резко свернув, он очутился на кладбище. Оно было очень запущено: в изобилии росли сорняки, колючий кустарник; дикий виноград почти полностью скрывал от взглядов несколько надгробных плит. Неподалеку от ограды на фоне мрачного неба отчетливо вырисовывался круглый серый маяк.

Лицо Итана блестело от пота, влажного ветра и соленых морских брызг. Он всмотрелся и различил на верхушке маяка фигуру человека, сидевшего в кресле лицом к морю.

— Тетя Агата! — позвал он. — Эй, тетя Агата!

Женщина повернулась к нему. Итан быстро преодолел оставшееся расстояние и подошел к самому основанию маяка.

— Да, мальчик? — послышался скрипучий голос.

— Мельница Уэйтли, — закричал Итан, — она моя или нет?

— Я говорила тебе тысячу раз: будет в свое время.

— Когда?

— Когда? Когда наступит срок, вот когда. Перестань молоть чепуху.

— Да, но когда придет этот день?

— Когда я умру.

Итан поразмышлял минуту, потом неожиданно спросил:

— Кто такая Сюзанна Уэйтли?

Ответа не последовало. Парень подождал немного, потом, потеряв терпение, крикнул снова:

— Я говорю — кто такая Сюзанна…

— Поднимись наверх, сейчас же. — С этими словами женщина скрылась из виду.

Итан никогда не переспрашивал тетю Агату, если она говорила таким тоном; когда он был моложе, такой тон обычно сопровождался бранью, а иногда и оплеухами, но, к счастью, она прибегала к нему довольно редко. Он раздумывал, чем мог так рассердить тетю.

Итан поспешил войти в здание маяка и стал подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Проходя мимо жилых комнат, он заметил служанку, толстуху Эмму. Она стояла на цыпочках, пытаясь смахнуть щеткой паутину с потолка в углу. У нее были толстые губы, тяжелая грудь и большой круглый зад. Итан резко свернул и, налетев на нее сзади, обхватил одной рукой за талию, другой за грудь. Эмма испуганно и негодующе вскрикнула. Но Итан не поверил ей. Он знал, что девушка не могла не слышать его шагов и нарочно вышла ему навстречу.

— Ладно, меня не проведешь. Знаю я тебя.

Он отпустил ее.

Она попыталась что-то ответить, но он был уже на другом этаже и вскоре добрался до самого верха.

— Я здесь, — сообщил он и стал ждать, когда тетя Агата разрешит ему войти (она не выносила присутствия людей без своего разрешения).

Но приглашения не последовало.

— Тетя Агата?

Через несколько секунд она отозвалась:

— Где ты слышал о Сюзанне Уэйтли?

Итан не видел ее. Но ему показалось, что в голосе тети Агаты звучала невероятная усталость, обычно не свойственная ей.

— Я спрашиваю, где ты слышал о Сюзанне Уэйтли? А, так-то лучше. Старый семейный скандал.

Итан снова почувствовал себя в своей тарелке.

— Я только что сам ее видел, — поспешил ответить он, — с шикарным мужем, в шикарной машине.

— Куда они направились?

— На мою мельницу. Зеб показал им дорогу.

Наступило длительное молчание. И когда тетя Агата снова заговорила, в ее голосе была все та же тревожащая Итана усталость:

— Она здесь. Она вернулась.

С последними лучами солнца Майк и Сюзанна добрались до мельницы. Машина еле выбралась из грязи проселочной дороги, отходившей от основного шоссе. Майк затормозил около самой двери дома. Они вышли и остановились перед ней.

— Что-то это место не слишком похоже на то, что ты описывала.

Сюзанна даже не улыбнулась.

Заросли камыша и осоки колыхались над маслянистой поверхностью заброшенного пруда. Огромное мельничное колесо поросло мхом, несколько перекладин были сломаны. Старинный грузовичок стоял, накренившись, на колесах без покрышек, на несколько дюймов вросших в мягкую землю. Он густо зарос диким хмелем. В кузове валялись истлевшие остатки нескольких мешков с зерном. Из них вверх тянулись зеленые тонкие ростки. За грузовиком, рядом с неподвижным мельничным колесом, лежали осколки стекла и покореженный остов керосинового фонаря.

Майк и Сюзанна молча оглядели безрадостную картину. Их взгляды скользнули по косо висевшей входной двери и дальше, по самому дому. Казалось, он пережил на своем веку немало бед и только чудом устоял. С их стороны его опоясывала полуразвалившаяся веранда. Огромные гирлянды паутины свисали с резного карниза, явно свидетельствуя о том, что дом необитаем последние несколько десятков лет. Вокруг царила тоскливая, удручающая атмосфера, которую неизбежно чувствовал каждый, кто приходил сюда.

Сюзанна, как будто пытаясь смахнуть наваждение, потрясла головой. Майк заметил слезы на ее глазах. Он взял жену за подбородок:

— Вовсе не так уж плохо, — ободряюще сказал он. — Пойдем. Мы оба устали от долгой дороги и неприветливого приема. Давай не будем решать сгоряча; посмотрим, как это выглядит утром.

Сюзанна улыбнулась и кивнула.

Майк нырнул в машину и вынул из-под приборной доски фонарь. Под руку с Сюзанной он взошел на крыльцо, ощупывая каждую ступеньку прежде, чем встать на нее. Вынув из кармана старинный ключ, Майк попытался вставить его в замочную скважину. Это ему удалось только тогда, когда он выгреб из нее щепкой грязь. Замок нехотя заскрипел. Пришлось с силой надавить плечом на дверь, чтобы открыть ее.