Становление бойца-сандиниста - [53]

В первый же день занятий выяснилось, кто на что способен. И до меня дошло что-то, что некогда происходило со мной в горах, не было чем-то исключительным, и все товарищи преодолевали те же трудности. Ясное дело, что школа действовала в несколько иных условиях, поскольку тут была не сельва, а сосновый лес, целые сосновые рощи, уже достаточно прореженные североамериканскими компаниями. Хотя сосна довольно пышное растение, но и достаточно тонкоствольное. И вышло, что школу свою мы организовали на открытом месте, вроде как в парке. Нам приходилось маскировать палатки и лагерное снаряжение, чтобы авиация их не засекла, поскольку деревья ничего не укрывали. Отдаленная гора, на верхушке которой располагался наш лагерь, называлась «Эль Копетудо» [88]. В процессе учебы я видел, как товарищи падают духом, приходят в отчаяние, вновь воодушевляются, видел, как они переносят свои трудности и преодолевают слабости, исправляют ошибки. Видел и насколько различны товарищи по своим возможностям. Естественно, я старался передать им все то лучшее, что знал, и погибший Рене Техада всегда присутствовал рядом со мной. Его дух я прививал школе, которая начала работать в середине июня 1975 г., а закрылась 14 июля того же года.

Дней через десять после открытия школы начали поступать сведения о странных личностях, появившихся в тех местах. По-видимому, это были офицеры службы военной разведки гвардии, которые обратили внимание на усиленное движение транспорта, ночные марши и подаваемые то тут, то там условные сигналы. Однако гвардия долгое время не появлялась, и мы смогли завершить полный учебный курс нашей школы. Но однажды нам сообщили, что гвардия уже, что называется, на пороге. Мы располагали всего 30 курсантами, которые никогда в своей жизни не стреляли, у которых не было боевого опыта (они сбили себе ноги, еще пока добирались до лагеря, а ведь прошли они тогда не больше восьми часов, всего-то, но для ребят это было уже нечто; они-то сами уже ощущали себя в тот момент сверхпартизанами). И вот с людьми, которые никогда не принимали участия в боях и не могли выдерживать долгие переходы, неся на себе большие тяжести, при нехватке оружия, да и то было в основном охотничье (на весь лагерь приходилось всего две-три винтовки), при считанных боеприпасах и на открытой и достаточно заселенной местности мы понимали, что появление гвардии означало для нас катастрофу. Ведь мы организовали школу именно там, поскольку других мест с лучшими условиями не существовало. И вот нам говорят, что гвардия уже на подходе. Тогда мы решили, что Мануэль и Байярдо спустятся в город, вступать в бой мы не могли и должны были вернуть наших людей назад в город, чтобы затем их переправить в горы. «Пелота» и Байярдо должны были изыскать возможности немедленно отправить курсантов отсюда и тем самым избежать столкновения с врагом. То есть они должны были прислать транспорт, найти в городе явки, где можно было бы разместить людей или же быстро перебросить их в другие департаменты, а также наблюдать за дорогами, засадами и постами в городе и выявить разведку противника. То есть им надо было провести целый комплекс операций. Но единственное, что мы смогли сделать, так это обеспечить уход Байярдо и Мануэля, поскольку позднее это не удалось бы уже никому. Гвардия начала свою операцию по окружению, и с курсантами остались я как ответственный за боевую подготовку и Аугусто Салинас Пинель, старший всей группы. Курс школы к тому времени уже окончился. Собственно, в день его окончания — или это было днем раньше — гвардия и появилась. Похоже, что так.

Мы покинули лагерь, и когда немного спустились вниз, то задержались около ранчо одного поддерживавшего нас местного жителя в ожидании связного, который должен был провести людей в город через лес, потом по шоссе. Вот где пригодились уроки Тельо. Ведь как погиб Тельо. Он располагался в 500 метрах от дома сотрудничавшего с нами крестьянина, которого захватила гвардия и который выдал Тельо. Так вот, у дома нашего сторонника я выставил пост наблюдения, чтобы, если объявится гвардия, мы смогли бы отступить до того, как нас выдадут. Да если и не выдадут, все равно это была необходимая мера безопасности. И действительно, немного спустя с поста, что находился несколько выше, нам сообщили, что на финке, чей хозяин схвачен, засели 40—50 гвардейцев. Сразу после этого я отдал приказ об отступлении, но в тот момент повсюду уже были патрули гвардии, стремившиеся войти в контакт с нами, и кольцо окружения зоны полностью сомкнулось. Гвардия действовала во всеоружии. У нее были вертолеты, самолеты — словом, все. Располагала она и данными о школе, которую она стремилась уничтожить. В тот момент я решил поставить ветерана Раити и Бокай [89] Эриберто Родригеса руководить отступлением в направлении местности, где жил еще один сотрудничавший с нами человек и где тогда находился Аугусто Салинас Пинель, поскольку он еще раньше оставил лагерь, чтобы отправиться на розыски других местных жителей, которые могли бы оказать нам помощь во время отхода с гор. Пока шла подготовка к отступлению, я с группой товарищей остался в засаде, чтобы сдержать гвардию. Сделать это мы могли, поскольку там у нас был глубокий ров, сухое ущелье, и, подойди туда гвардия, мы ее здесь могли бы задержать. Но нам удалось отступить без затруднений, и, уже откочевав подальше, я начал искать другие контакты, чтобы выбраться отсюда, поскольку мы поняли, что от города ждать нечего. Мы были целой вооруженной группой, следовательно, прорваться иначе как с боем мы не могли. А это означало бы при неравных условиях увязнуть в тяжелом бою с гвардией. Мы не знали, что же делать. Положение сложилось тяжелое. Необходимо было пробраться в город, найти там автотранспорт и провезти людей хоть часть пути, приготовив в городе явки.