Когда день перешел в вечер, звякнул сигнализатор. Голос Дроама одновременно зазвучал из настенного динамика, и в его голове, что вызвало дезориентирующее ощущение:
– Охотник. Приведи пленницу в Зал для аудиенций.
Аандред в шкафчике, который он не открывал более ста лет, нашел украшенный драгоценными камнями поводок.
– Пойдем, – сказал он Санди Гаро. – Надень вот это. Дроам ожидает от меня, что я доставлю тебя без затруднений.
Глаза у нее округлились, и она шагнула назад.
– А если я пообещаю не убегать?
– Прости, – сказал он. – На твоем месте я бы наобещал чего угодно и сбежал бы при первой же возможности. Ты вполне можешь оказаться проворней меня, и хотя тебе ни за что не удастся сбежать из замка, ты можешь какое-то время скрываться от меня. Дроам облегчит свое нетерпение моей болью.
Она наклонила голову, и он застегнул ошейник на ее шее. Собаки, в своих загонах кидались на решетки и лаем умоляли его взять их с собой.
– Ведите себя хорошо, собачки, – сказал Аандред. – В этот раз вам нельзя идти. Я скоро вернусь.
Связанные провисающим поводком, они шли по ярко освещенным коридорам замка. Санди Гаро с любопытством глазела по сторонам. Вечер только начался и не все обитатели замка вышли из своих домов, но тем не менее, они миновали группу гномов-уборщиков, вооруженных ведрами, швабрами и ультразвуковыми метлами, седобородого волшебника с его юной помощницой, трех пересмеивающихся троллей, прячущихся в темном дверном проеме, и ослепительную рыжеволосую ведьму, блистающую покровом Темной Тайны. Пленница внимательно рассматривала каждого, кто попадался им по пути.
– И все они мертвы, – с изумлением произнесла она.
– В некотором смысле. Сами себя они считают себя живыми. – С удивлением он понял, что исполняет роль их защитника.
– Не понимаю, – сказала она. – Ведь не заметно, чтобы они наслаждались своим бессмертием; у них у всех печальные, полные горечи лица.
– Ты не понимаешь, почему? – тяжесть долгих, пустых лет вдруг навалилась на него. – Попробую объяснить тебе, чтобы ты не думала, что мы Счастливый Народ.
Дела твои могли бы быть и похуже, Санди Гаро, подумал он. Быть может, ты примешь свой удел с большим смирением, если я расскажу тебе про нас.
– В Дроаме находится чуть более трех тысяч воплощеных-людей. Есть ли у Копателей такое большое поселение? Нет? Тебе не кажется, что это довольно много людей? – Он расхохотался жутким хохотом, так что она вздрогнула. – О, это было бы так, если бы наши псевдожизни длились не дольше ваших. Семьдесят лет, восемьдесят – это неплохой срок жизни для Копателя? А мы вместе здесь, в Дроаме, уже семьсот лет. Ты способна такое представить? Представь! И учти, кто мы такие. Убийцы, насильники, мучители, те, кто крал вещи настолько дорогие, что их за это приговорили к смерти. Мерм, например, был верховным шерифом. По надуманным обвинениям он обращал в рабство молодых мальчиков и девочек, жестоко их использовал, а когда они оказывались полностью истощены, закапывал их тела на своей тюремной ферме. Он утверждает, что нашли лишь малую часть его жертв, а нашли тысячу! Тебя еще удивляет то зло, что ты видишь в его лице?
Санди Гаро смотрела на него со смесью жалости и ужаса, с посеревшим лицом и губами, от которых отхлынула кровь.
Он продолжил, влекомый чувством, которое, как он думал, угасло в нем навсегда.
– Ты думаешь, я преувеличивал свои преступления? Нет! А я был образцом благородства по сравнению со многими здесь, в Дроаме: я крал только у богатых; я действовал силой только против сильных; я нападал только на тех, кто мог за себя постоять. Признаю, я был донкихотствующим пиратом, но я не хотел считать себя чудовищем. Ха!
Он бы заплакал, если бы у него были слезные протоки; вместо этого он ударил кулаком по стене. Гладкая мраморная облицовка разлетелась вдребезги, обнажив шероховатый бетон.
Санди Гаро стояла так далеко, насколько позволял поводок, прижав руки ко рту. Осколок мрамора поцарапал ей щеку, и из нее потекла струйка крови.
– Сожалею, – сказал он. – Я несколько перевозбудился. Я успокоился, не бойся.
– Почему ты не сбежал? – Впервые в ее голосе не было и тени ненависти. – Наверняка есть корабли.
– О, да. Лодки фей дрейфуют по Черной реке, а погребальная галера короля эльфов пришвартована рядом с его павильоном на Тихом берегу. Ты просто не понимаешь. Дроам знает, где каждый из нас находится в любой момент; стоит ему только подумать, и он может убить меня. Или наказать ужасной болью. И, конечно же, мы не можем сохранить нашу личность без Дроама; без доступа к регенераторным устройствам и энергетическим узлам Дроама мы все исчезнем. Если я убегу или Дроам будет уничтожен – через пять-десять лет я прекращу свое существование.
– И он знает все твои мысли?
– Нет. Мы имеем возможность скрыть свои мысли. Дроам может напрямую посылать свои мысли в разум каждого из нас; но чтобы ответить, мы должны переключить мышление в особый режим. Это, правда лишь из-за того, что чересчур большое количество прямых связей слишком ослабило бы интеллект Дроама; распыленный таким образом, он рассеялся бы до нуля. Хотя, фактически, произошло взаимопроникновение; часть мрака, царящего в наших душах, просочилась в Дроам за эти годы. – Аандред замолчал и вздохнул.
