В приглушенном красном свете Уровня Зверятников искатели наслаждения толкались тесно возле Руиза Ава, море одичалых глаз, слюнявых ртов, скользких от пота тел. Он осторожно пробирался сквозь грохот и вонь. Его защищал хаос. В этой тесной толкотне кому заметить Руиза Ава, кому донести на него его хозяевам?
Мысль о том, что его обнаружат, заставила дрожь пробежать по его спине, кожа покрылась мурашками. Следователи Лиги Искусств спросят:
— Руиз Ав, скажи нам: что именно делал ты на Дильвермуне? Какой злой умысел привел тебя в логово Накера Учителя, печально знаменитого уловителя умов, объявленного вне закона?
И еще:
— Руиз Ав, как это получилось, что ты оказался там так скоро после того, как получил свою сеть? Скажи нам, Руиз Ав.
Руиз никак не мог придумать объяснения, которое удовлетворило бы этих мрачных людей.
Он представил себе, что уже чувствует смерть, ее сеть позади глазных яблок, как она опутывает его мозг и сжимается.
Не могут же они быть везде, сказал сам себе Руиз. И еще: слишком поздно идти на попятную. Мысли эхом отдались: слишком поздно, слишком поздно.
Но никто не показывал пальцем, никто не выкрикивал его имя. Напряжение в шее и плечах слегка спало, когда он подошел к сектору вольного убийства. Как только он окажется в этом спасительном полумраке, в стороне от роботов-мониторов, которые ползали по потолкам в туристических секторах, он будет чувствовать себя в большей безопасности. Там, где можно было на законных основаниях проливать кровь, он справится.
Он помедлил в том месте, где сходились полдюжины коридоров, где большой зал с куполообразной крышей давал возможность собираться целым стадам.
В полусвете сияющих ламп-полосок над головой зал кипел. Зверятники ходили, переваливались, переступали на полусогнутых ногах, бегали вприпрыжку. Каждый вариант человеческого рода был представлен здесь. Везде трепетали заостренные уши, поблескивали зубы, мех роскошно произрастал в садах человеческой плоти. Блестящие селеновые скарабеи — персональные шпули, приборы, которые наполняли мозг каждого зверятника личностью выбранного зверя — прилепились к основанию каждого черепа. Никаких больше украшений или одежд не дозволялось на Уровне, ничего такого, что могло бы скрыть оружие.
Руиз присматривался к скользящим мимо лицам искоса, пряча свое любопытство, завороженный животными похотями и страхами, яростью, которые искажали человеческие черты. Его собственная персональная шпуля, установленная на разрешенный законом минимум, показывала ему туманные фигуры, которые жили внутри зверятников, призрачные бесцветные силуэты, которые кружились вокруг человеческой оболочки. Например, вот тот высокий, костлявый старик с аккуратно подстриженной гривой седых, белоснежных волос. Что подвигнуло его на то, чтобы покинуть стол управляющего ради ненадежности Уровня Зверятников, чтобы играть роль благородного оленя? А как насчет этой весьма ухоженной молодой женщины? Она была искусно накрашена модными тонировочными красками для тела, ее густые апельсинового цвета волосы были заплетены в «любовный узел», а ее острые ноготки были отполированы до кровавого совершенства. Она приобрела личность огромной змеи. Она поджидала в тени, а в глазах ее был медленный, таящийся голод.
Приближаясь к противоположной стороне открытого пространства, Руиз заметил стаю волчеголовых, которые прижимались к краю, с дюжину мужчин и женщин с широкими желтыми глазами, шерсть на лицах слиплась взъерошенными колючками, мохнатые тела были тверды, как черепица, и такие же узкие.
Когда Руиз подошел, вожак стаи выступил вперед, глаза его зажглись интересом.
Руиз подавил раздражение. Волчеголовый ухмыльнулся, показав длинные клыки и толстый красный язык.
Руиз скрыл свое лицо за маской равнодушия, хотя его походка стала чуть напряженнее, почти незаметно. Он прошел под биолюминесцентным лозунгом, который переливался словами: ПАНГАЛАКТИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ КОНЧАЮТСЯ ЗДЕСЬ, и пошел в более темный коридор за ним. Руиз чувствовал за спиной движение, потому что там сплачивалась стая.
Леро собрал собратьев вместе, издавая пофыркивающие вопросительные звуки.
— Мясо разгуливает по землям убийства, — сказал он и зарычал, мягкий тихий звук, исполненный приятного предвкушения.
— Опасно? — спросила Камилла, его самка, вторая в стае. — Оно шло с большой уверенностью. Оно пахло очень большой целенаправленностью и почти совсем не пахло страхом.
Леро оскалился, и Камилла попятилась, испугавшись его силы.
— Может, мясо слишком глупое, чтобы бояться, — сказал Леро. — Оно в одиночку, мягкое от человеческого естества. Неужели мы не сможем поесть?
Все вокруг в стае выразили согласие. Красные языки прошлись по черным губам; предвкушающий визг разнесся по коридорам эхом.
Леро замолчал надолго, вспоминая и пересматривая свои впечатления от этого мяса. Его человеческое сознание не так глубоко ушло под влияние его персональной шпули, чтобы он забыл разум и сообразительность Камиллы, которые были куда выше его собственных. Поэтому он думал дальше, так осторожно и вдумчиво, как только позволяли голод и кровожадность.
Мясо представляло собой высокого мужчину, широкоплечего, с медной кожей и короткими черными волосами. Мышцы мягко перетекали под кожей на этом крепком каркасе. Мясо, которое не обратило внимания на Леро, когда проходило мимо, но Леро показалось, что он заметил огонек вызова в жестких глазах мужчины.
