Стальной шквал - [28]
— Главный врач обещал, если будете вести себя хорошо, то через две недели выпишетесь и-получите отпуск для поправки.
Но все же с отпуском дело не вышло. В армии эта «эпидемия» начала распространяться столь широко, что отпуска выздоравливающим отменили. Об этой «эпидемии» Хейккиля теперь и вспомнил. Хейно сразу же воодушевился:
— Верно! Пошли добывать дрожжей!
— Надо прежде все-таки спросить, надолго ли нас сюда, — сказал Ниеминен. — Есть, же тут какая-нибудь канцелярия.
Он ушел и довольно, скоро, вернулся, улыбаясь во весь рот:
— По крайней мере, здесь мы не останемся. Я встретил одного сержанта, он говорит, что тут у них как постоялый двор. Одни уходят — другие, приходят.
— Ах, святая Сюльви! — обрадовался Саломэки, — Так пошли скоре в город. Надо же хоть посмотреть, какие они, карельские девочки!
— А если остальные тем временем уедут на фронт? — сказал Хейккиля.
В этот момент у дверей крикнули:
— Кто желает получить увольнение в город — пусть явится в канцелирию.
Мигом в зале стало пусто. Кто же пропустит такой случай! Ведь, может быть, эго их последнее увольнение в город.
И вскоре мост у Выборгской крепости заполнился гуляющими солдатами.
Хейккиля, Хейно, Саломэки и Ниеминен шли четверкой в ряд и рассуждали о том, куда бы податься. Город был им незнаком.
Саломэки предложил раздобыть «девочек», но других это не увлекло.
— Я слышал, тут есть такая круглая башня, — проговорил Хейно, жевавший по обыкновению кусок хлеба.
И там наверху ресторан. Пошли туда, поужинаем как следует. Черт его знает, когда еще представится возможность пожрать от луза.
Перед отъездом им выдали суточные, курево, на дорогу и сухой, паек. Паек этот был уже съеден, но: деньги оставались. Ниеминен, однако, был против такого транжирства. Насчет денег он был очень аккуратен, экономил каждое пенни и все отсылал жене. «Положи в банк, — писал он ей. — Как только вернусь, начнем строить дом».
— Ведь это очень дорогой ресторан, — проговорил Ниеминен, помявшись. — Да и неизвестно, открыт ли он сейчас. Может, зря протопаем. А пойдемте лучше на вокзал. Там ты тоже можешь налопаться до отвала. А я за компанию выпью лимонаду.
Пошли на вокзал. Навстречу то и дело попадались офицеры и унтера. Офицеров, конечно, приветствовали. Сперва стали было приветствовать и унтеров, но, услыхав за спиной смех и язвительные замечания, мол, смотрите, как их вымуштровали, Хейно буркнул:
— Нет к чертям! Мы ведь уже не рекруты, в самом- то деле! Я больше не буду козырять младшим офицерам.
Сначала это было непривычно, неловко, но приятели быстро освоились и вскоре вообще перестали замечать унтеров. Однако и офицеры попадались навстречу так часто, что друзья, как по уговору, свернули в какую-то боковую улочку. Там дышалось свободнее. Но Саломэки наконец взорвался:
— Вы просто жалкие твари! Ведь мы же договорились идти на станцию…
— Да ну, и тут какая-нибудь обжорка найдется, где можно подзаправиться.
— И девочки найдутся, конечно, — сказал Хейккиля, подмигнув Саломэки. — Ну правда, на станции можно выбрать посмазливее да пофасонистей.
— Да, но там скорее можно подцепить и заразу, — наставительно заметил Ниеминен. — Это Виено заведет нас… Его так и тянет в страну порока.
— Понюхай собачий хвост! — огрызнулся Саломэки
и, резко повернувшись, пошел обратно. Идите, пай-мальчики, а то мама заругает!
Они остановились и смотрели, как он смешно шагал на своих коротеньких ногах.
— А ведь он раздобудет себе какую-нибудь шкуреху, — «сказал Хейно — Я только не понимаю, что женщины-то находят в этом коротышке.
Не знаешь разве, чем меньше козел, тем он бодливее, — заржал Хейккиля. Вскоре они нашли маленькую столовую. Хейно и Хейккиля заказали по нескольку порций разной снеди, которая выдавалась без карточек. И даже Ниеминена уломали «разориться» на одну порцию. Ведь неизвестно, доведется ли еще когда-нибудь посидеть в столовой.
Потом еще долго они шатались по городу, пока усталость не загнала их обратно в казармы. Вечерней молитвы здесь не было, и никто не командовал спать. Только теперь до них стало доходить, что обучение действительно позади. Забравшись под одеяло и пытаясь распрямить свои длинные ноги, Хейно говорил:
— Теперь все как будто пошло на человеческий лад. Но ведь чудо, что и я здесь, с вами.
Постепенно и другие солдаты возвращались в казарму. Кого-то притащили под руки и уложили на койку «совсем тепленького».
— Черт возьми, его развозит от одного запаха!
— Где вы достали вина? — спросил Хейно, привстав.
— У спекулянта, где ж еще! Продал бутылку почти что чистой воды, сволочь этакая! Мы его потом искали целый вечер. Удрал, подлец. У другого достали получше.
Пришел и Куусисто и, с трудом лавируя, добрался до своей угловой койки. Кто-то из товарищей успел все-таки заметить его распухшее лицо.
— Эй, ребята, вояка получил в рыло!
— Да ну? — обрадовался Хейно. — Скажи, хорошо хоть дали-то?
— Вся рожа распухла.
— И у тебя бы распухла, довелись тебе одному против целой шайки, — огрызнулся Куусисто. — Хотели ограбить, мерзавцы.
Он разделся и укрылся с головой. «Поверили или нет?» — тревожно думал он. Но общее внимание перенеслось уже на другой объект. Кто-то распахнул дверь и с порога заорал благим матом:
