Стальной шквал - [13]

В слезах остались мать и сестры

и беззащитная моя…

Комок подступил к горлу, и даже глаза заволокло едким, соленым туманом. В голове все время звучало, кружась, как испорченная пластинка, «и беззащитная моя…».

На самом деле Анна-Майя чувствовала себя именно теперь в полной безопасности и была отнюдь не беззащитна. Она сидела в своем боксе на коленях у симпатичного прапорщика и то и дело взвизгивала, прижимаясь к нему все плотнее.

— Ну, Путте!.. Ой! Как ты сильно!.. Путте, не здесь!

Но этого Мартти не знал и обдумывал продолжение

для «беззащитной». И тут в коридор ввалилась группа солдат, вернувшихся с прогулки. Мартти сунул в карман фотографию и начатое письмо и сделал важную мину. Но это произвело слабое впечатление, потому что вошедшие сразу же начали прохаживаться на его счет:

— А наш-то герой, доброволец, сидит себе посиживает! Запиши, доброволец, что Юсси Леппэнен вернулся в казарму. И укажи точное время.

— Что такое, чего так рано?

— Это тебя не касается, чертов военнопомешанный. Кто увольнение похерил, тот и знает.

— Так-так, ясно, — сказал Куусисто, сообразив, что не стоит пускаться в препирательства с этой компанией. — Кто следующий?

Куусисто записывал точное время прибытия каждого. У него на столе лежал список отпущенных в увольнение, нужно было только найти фамилию.

Хейно, Хейккиля и Саломэки заметили, что дневальный занят списком и не успевает посмотреть на человека. Они пошептались между собой, и когда подошла очередь Хейно, он сказал, изменив голос:

— Ниеминен Яакко. Смотри же, пометь точное время.

Куусисто писал, не поднимая головы. Хейно отошел и тут же опять пристроился в конец очереди. Подойдя к столу вторично, он на этот раз назвал уже свое имя:

— Пентти Хейно. Время пометь.

Тут зазвонил телефон. Куусисто поднял трубку и, ответив, как положено по уставу, стал кричать:

— Так точно, господин младший сержант! Егерь Ниеминен объявился только что… Хейно, Хейккиля и Саломэки тоже!

— Кто это звонил? — спросил Хейно, хотя и сам уже догадался, что это Пуллинен. Получив подтверждение, он перемигнулся с Хейккиля и Саломэки, и все трое удалились в уборную.

— Красиво получилось, — возбужденно прошептал он.

— Красиво-то красиво, но еще красивее получится, если Яска там напорется на патруль или тут объявится, когда придет.

— Черт побери, братва, айда на караул, чтобы успеть предупредить!

Ниеминен пришел довольно скоро. Ему быстро объяснили что к чему, его шинель и шапку незаметно пронесли мимо дневального, а потом все снова собрались в пустой уборной.

— Ну как, обошлось? — шепотом спросил Саломэки.

Ниеминен покосился на дверь, потом спустил штаны и сел на стульчак.

— Садитесь и вы, ребята, так будет вернее.

Так они и поступили. И тогда Ниеминен осмотрел свой огромный кулак, потер косточки и вздохнул:

— Вышло немного неладно, ребята. Я его двинул таки слишком сильно. Он далековато отлетел от удара и — ввалился через витрину в какой-то магазин… Витрина, конечно, вдребезги… Я уж не стал его вызволять оттуда, а поскорее смылся…

— Да брось ты!.. — воскликнул Хейно, изменившись в лице. — Я же говорил, что твои суинги..

Тише ты, — рассердился Саломэкн. — Пусть Яска расскажет все до конца.

Яакко страдальчески сморщил лицо, прислушался и, понизив голос, продолжал:

— Я очень скоро напал на его след. Но он встретил какого-то приятеля, такого же, видно, прохвоста, как и сам. И я не мог нокаутировать, пока этот другой был рядом. Он бы поднял крик. Но потом все устроилось. Тот, второй, зашел в ресторан. И тогда я подскочил — и врезал. И вдруг такой дьявольский грохот! Как зазвенело, как посыпалось битое стекло!.. Я — дай бог ноги, драпанул оттуда, пока никто не хватился… Примчался сюда как олень. Где же мне было разглядеть в темноте, что у него за спиной витрина?

Наступило молчание. Ниеминен понял это как упрек товарищей и сказал с силой:

— Вам насчет этого нюни распускать нечего. Я всегда сам отвечаю за свои дела. И теперь отвечу.

— Никто и не собирается нюни распускать, — обиделся Саломэки. — И потом чего тебе отвечать? Разве тебя кто-нибудь видел?

— Не думаю. Темень была такая, что хоть плюй в глаза.

— Бояться нечего, — осклабился Хейккиля. — Яска же не мог там быть. Пусть посмотрят в списках у дневального. Там отмечено; что мы все вместе явились в казарму. Да тебя и подозревать нельзя. Ведь Пуллинен звонил и спрашивал о нас.

— Когда? — воскликнул Ниеминен, чувствуя, что краснеет. Краска еще больше залила его лицо, когда товарищи объяснили ему, как все было.

— Нет, ребята, тут что-то не так. Он никуда не звонил. Я видел.

Наступила долгая пауза. Ее нарушил Хейно, высказавший догадку, которая вертелась уже и у других на языке:

— Матерь божия! Ты, видать, не того нокаутировал!

* * *

Когда все вернулись из увольнения, дело выяснилось. Ребята рассказали, что командир третьего взвода капрал Алатало избит и попал в госпиталь. Радости третьего взвода не было границ, потому что Алатало, видимо, стоил Пуллинена. Во втором взводе говорили с завистью: «Эх, черт, не того пристукнули… Нашего бы надо».

Ниеминен смущенно кусал губы. Он никак не мог понять, как это он опростоволосился. Не удивительно, правда, и ошибиться в такой темноте, поскольку капрал и Пуллинен одного роста. Но все-таки досадно.