Стальная: по пути пророчества - [7]

— Нет, — ответила я.

С довольной физиономии в раз слетела слащавая улыбка.

— А что так грубо?

— И в чем вы видите грубость? — алкоголь плохо влияет на мои извилины. — Вы спросили, я ответила.

— Мы хотели просто познакомиться.

— А мы не хотели.

— Но, может, вы передумаете?

— Это вряд ли.

— Мы могли бы угостить вас ужином.

— Мы уже сыты. Спасибо.

— Да, что тебя не устраивает?! — не выдержал темноволосый.

Приятель дернул его за руку, мол, не перегибай палку.

— Я не разрешала Вам со мной фамильярничать, — какой черт меня дернул, не знаю. — Прошу, идите к своему столику и больше не тревожьте нас.

Надя с любопытством наблюдала за нашей пикировкой, и с каждой репликой ее брови взлетали все выше и выше. К нарушителям нашего спокойствия подскочил администратор и попросил вернуться к своему столику. Взгляд, брошенный темноволосым, когда он развернулся и ушел, мне не понравился.

Официант подошел к Наде и что-то зашептал на ушко. Подруга сразу спала с лица.

— Нина, — почему-то шепотом обратилась ко мне подружка, — уходим отсюда и быстро.

— Я еще не доела десерт.

— Мы попали. Этот парень он такая…

— И что?

— Нина, у нас будут неприятности. Уходим.

— Как хочешь, — пожала плечами. — Я сейчас.

— Ты куда?

— Попудрить носик. Расплатись. Потом отдам.

Я поднялась и пошатывающейся походкой направилась в туалет. А недурственный у них тут санузел. Чисто, красиво, можно сказать роскошно. Унитазы не золотые, но и не дешевые. Плитка под заказ с витиеватым орнаментом. Потолки в лепнине. Я постояла у зеркальной стены, изучая свое расплывающееся отражение.

— Ну, и что ты будешь делать? — спросила я у себя.

Страшно не было. Внутри все пылало и требовало выхода. Я открыла сумочку и вытащила трубу — железную, если кто не понял. Пятнадцать сантиметров в длину. Опустив крышку и сев на унитаз, я достала из сумочки телефон, набрала быстрый вызов, перекинула его в другую руку и стала ждать. Ждать пришлось недолго.

— Что случилось, медвежонок?

— Пап, похоже, мы с Надей попали в переплет.

— Где вы?

— В ресторане «Лагуна».

— На углу Самойлова?

— Э-э.

Задумалась. Мы оббегали столько заведений, что я начала путаться.

— Фонтан у входа есть?

— Да.

— Ждите меня. Сейчас буду и… Что это за звук, медвежонок?

Я скосила глаза на обгрызенную со всех сторон трубу, и хмыкнула:

— Нервы, папа, нервы.

Глава 3

Папа успел вовремя. Когда этот тип объявился по наши души (хотя правильнее сказать по мою душу) он уже припарковывал машину к обочине.

— Эй, ты, краля, — окликнул меня парень и дернул за плечо.

Я развернулась, и высокомерно вздернув подбородок, уставилась так, словно это не я ему едва до плеча достаю, а он у меня под ногами на карачках ползает. Драконья школа, блин.

— Че, за мина, дорогуша? Ты, что думала, я тебя так просто отпущу?

Рыжеволосый парень, тенью следующий за этим типом, смотрел на меня с жалостью. Я презрительно фыркнула.

— Стоило бы.

— Молодой человек, — папина рука легла на плечо парня и развернула к себе. — Не соизволите ли объяснить мне, что вам понадобилась от этих девушек?

Темноволосый ошалев от такой наглости, удивленно захлопал глазами.

— Ты кто? — выдавил из себя темноволосый.

— Отец одной из этих красавиц.

Надя смущенно потупила глазки. Как с елки мишура, спали с нее и ее гонор, и ее самоуверенность. То, что Надька неровно дышит к моему отцу, я знаю давно. И, между прочим, я ее предупреждала, что никого кроме мамы он и видеть не хочет. Сама была свидетельницей очень неприятных сцен, когда папе приходилось едва ли не силой отрывать от себя поклонниц. Когда была маленькой, всякие тетеньки мне конфетки подсовывали, чтобы они могли к папе подойти, но папа это резко пресек, серьезно со мной поговорив. До сих пор помню его вымученное выражение лица и тихий вкрадчивый голос.

Рыжий посмотрел сначала на меня, потом на папу.

— Ни фига себе. Это как это так?

Мы с папой сразу поняли, о чем он.

— Все очень просто, молодой человек, — усмехнулся Владимир Константинович. — Чистая совесть, здоровый образ жизни, и любимая женщина.

— Пап, — дернула я его за рукав, — ты ему сейчас кость сломаешь.

И действительно, парень хоть и терпеливый попался, уже начал корчиться от боли.

— А! — папа резко отпусти темноволосого. — Прости, прости. Ты как?

Он хотел похлопать его по плечу, но побледневший парень отскочил. В глазах его плескался ужас.

— Ну, мы пойдем? — как-то неожиданно взбодрился рыжий и совершенно искренне нам улыбнулся.

— Идите, — милостиво согласился папа, и глаза его сверкнули эвафской зеленью.

Рыжий схватил темноволосого за больную руку, и с садистским удавольствием потащил за собой.

— Спасибо, пап.

Папа, ничего не говоря, обнял и потеребил по волосам. Я облегченно выдохнула.

— Поехали, я вас по домам развезу.

* * *

Уже на моей кухне, сидя за столом, папа изволил быть недовольным моим не совсем трезвым состоянием.

— Нина.

— Да, ладно тебе, пап. Мы же с ней нечасто встречаемся.

— Знаю, но не о ней речь. Тебе вообще не стоит пить.

— Да, что мне будет? — отмахнулась я. — С двух бокалов-то.

Отец отобрал у меня яйца и бутылку с подсолнечным маслом, которые я взяла, чтобы состряпать что-нибудь на скорую руку.

— Сядь. Яичницу я и сам себе могу приготовить.