Сталин - [30]

Российское общество восприняло начало войны с воодушевлением. Огромные толпы вышли на улицы Петербурга. На площади перед Зимним дворцом народ опустился на колени, когда на балкон вышел Николай II. Все запели гимн. На чрезвычайной сессии Дума единогласно проголосовала за военные кредиты. В зале заседаний Думы в Таврическом дворце после выступления Николая II практически все депутаты встали и воззвали: «Веди нас, государь!» Всегда невозмутимый император был потрясен.

Но затем исполнилось предсказание Дурново.

Мало кто услышал голос Ленина из Кракова: «С точки зрения рабочего класса и трудовых масс России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск».

С 1909 по 1913 год Россия активно перевооружалась в рамках «Великой программы» военного строительства, которая должна была завершиться к 1917 году, и потратила на военные нужды четыре миллиарда рублей. Против 96 германских дивизий стояли 114 русских. Но, сравнивая военные потенциалы, не надо сбрасывать со счетов прочность государственного строя и качества политического класса обеих стран. А этого никто не учитывал.

Конечно, абсолютно все воюющие стороны были застигнуты врасплох новой индустриальной эпохой, они рассчитывали на двухнедельную кампанию, подобную кавалерийской атаке, а никак не на четырехлетние мучения.

В России патриотический порыв быстро угас, требовалось длительное напряжение сил всей нации.

Четвертого ноября в Озерках полицией были задержаны пять депутатов Государственной думы (большевиков), редактор газеты «Правда» Л. Б. Розенфельд (Каменев) и еще несколько человек. Они участвовали в конференции, на которой было принято воззвание к студентам: «Великие идеи панславизма и освобождения народов из-под власти Германии и Австрии и покорения их под власть русской нагайки явно мерзостны и гнусны… Организуйте массы, подготовляйте их к революции. Время не терпит. Близок день. Вспомните, что было после русско-японской войны».

Десятого февраля 1915 года все задержанные были приговорены к ссылке в Туруханский край, где вскоре составили компанию Сталину, Свердлову, Спандаряну. На суде арестованные пытались дезавуировать свое пораженчество, опасаясь обвинения в государственной измене.

В мае, когда русские оставили завоеванную в марте австрийскую крепость Перемышль, в Москве вспыхнули большие беспорядки. Патриотическое чувство было оскорблено. 27 мая группы простого народа стали появляться на заводах, фабриках, в магазинах, проверяя, нет ли там германских или австрийских подданных. Начались немецкие погромы и грабежи. Среди пострадавших были немцы, французы, англичане и даже русские. Убытки от погромов составили около 40 миллионов рублей.

Народная ярость была стихийным предупреждением власти. Вслед за этим последовало более серьезное и организованное предупреждение. На торгово-промышленном съезде промышленники потребовали перемен в правительстве, организовали Военно-промышленный комитет (ВПК), который должен был заниматься вопросами добровольной мобилизации промышленности для нужд войны. Председателем комитета избрали лидера октябристов А. И. Гучкова, который открыто выступал за политические перемены.

Шестого июня состоялась конференция конституционных демократов. На ней тоже царило оскорбленное патриотическое чувство. Кадеты потребовали скорейшего созыва Государственной думы и создания правительства общественного доверия, то есть назначаемого не царем, а Думой.

Девятнадцатого июня в Москве на съезде Земского союза и Союза городов князь Г. Е. Львов дал правящему режиму убийственную оценку: «Задача, стоящая перед Россией, во много раз превосходит способности нашей бюрократии. После десяти месяцев войны мы еще не мобилизированы». В политической элите зрело убеждение, что именно в военное время можно добиться реформ, которые были невозможны до войны.

Николай II отправил в отставку нескольких министров, в том числе и военного — генерала В. А. Сухомлинова, который был скомпрометирован катастрофическими провалами в снабжении армии боеприпасами.

На открывшейся 19 июля сессии Думы критический настрой обозначился еще резче и почти беспрепятственно отразился в газетах.

Вот тут-то официальный Петроград должен был задуматься: нужна ли эта война?

Для того чтобы удержать Россию в Антанте, 20 марта 1915 года британское правительство подписало секретное соглашение с российским правительством. Англичане обещали передать после победы во владение России Константинополь, Босфор и Дарданеллы и половину турецких владений в Европе. При этом в Петрограде не задавались вопросом, способна ли страна «переварить» и освоить новые территории, заселенные мусульманами, и хватит ли у нее на это ресурсов. Блеск куполов Святой Софии, казалось, ослеплял Николая II и его министров. Несоответствие между внутренними задачами страны и внешнеполитическими устремлениями государства становилось критическим.

Всего в 1915 году военные поражения обошлись России потерей польских территорий и даже территорий восточнее Польши, десяти процентов железнодорожной сети, 30 процентов промышленности; число беженцев равнялось десяти миллионам человек. Эти несчастные заполнили дороги и города, неся с собой панику и озлобление. Перекликаясь с общим трагизмом российской обстановки, 23 августа (ст. ст.) в Швейцарии в деревне Циммервальд на международной конференции социал-демократических партий, представляющей партии десяти стран, была принята резолюция, осуждавшая «империалистическую войну» и объявлявшая целью пролетариата немедленный мир. Ленин предложил еще одну резолюцию, поддержанную, правда, не всеми партиями: превратить империалистическую войну в гражданскую, воспользоваться тем, что миллионы рабочих находятся под ружьем, и захватить власть.