Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953 - [24]

Первые противоречия возникли уже в конце мая 1945 года, когда Тито неожиданно и без согласования с Кремлем выступил за передачу под контроль Югославии Триеста – то есть части территории предвоенной Италии, населенной славянами. Выступая в Любляне 27 мая 1945 года, И. Броз Тито, в частности, сказал: «Нам хотят навязать мнение, что мы использовали эту войну в каких-то завоевательных целях. Нам хотят навязать мнение, что мы ставим наших союзников перед свершившимся фактом… Я решительно отвергаю… от имени всех народов Югославии, что мы намерены что-либо захватить силой… Мы не будем платить по чужим счетам, мы не будем разменной монетой, мы не хотим, чтобы нас вмешивали в политику сфер интересов. Мы не будем больше ни от кого зависимыми, что бы там ни писали и ни говорили»[135].

Вроде как красивые слова, патриотическая позиция, емкие фразы. На самом деле – это попытка вести самостоятельную игру в ущерб общим интересам. На выступление Тито в Любляне Сталин отреагировал в своем стиле: жестко, но крайне вежливо. Посол Советского Союза в Югославии И. В. Садчиков получил следующее указание: «Скажите товарищу Тито, что если он еще раз сделает подобный выпад против Советского Союза, то мы будем вынуждены ответить ему критикой в печати и дезавуировать его»[136].

Переписка Сталина с Черчиллем и Трумэном мая – июня 1945 года пестрит обсуждением «югославской проблемы». Суть ее была в том, что западные союзники ультимативно потребовали от югославов очистить ряд районов, которые до войны входили в состав Австрии и Италии. Глава СССР пытался мягко отстаивать интересы югославских коммунистов, но ссориться с англосаксами ради югославов он не собирался. И руководителю югославских партизан это очень не нравилось. Тито берет курс на активную поддержку коммунистов в Греции в разворачивающейся там гражданской войне (в которой короля поддерживают англичане и американцы) и на формирование из Югославии сильнейшего государства на Балканах. В принципе Сталин не был против усиления мощи и влияния Белграда, но ключевым был вопрос об управляемости процесса и доверии к Тито.

Иными словами, сильная Югославия – это хорошо, если она движется в общем с СССР фарватере политики и не только согласовывает свою позицию и действия с Москвой, но и следует советам и директивам Сталина. В ином случае усиление Югославии приведет лишь к расколу и серьезным проблемам. При этом курс на военное противостояние с англосаксами в Греции Иосиф Виссарионович считал не только не нужным, но и просто губительным. Втягиваться в войну с Англией и США нельзя ни в коем случае, особенно когда у них есть атомная бомба, а у нас ее нет.

Сталин делает попытку подчинить Тито своему влиянию (и обаянию) и решить проблему раз и навсегда. Тем более что авторитет Сталина после Второй мировой войны оказался на недосягаемой высоте. Как коммунист, как патриот своей страны Тито обязан был понять, что Сталин лучше него разбирается в хитросплетениях мировой политики. Значит, надо научиться подчинять свои интересы более широким интересам активно формирующейся зоны влияния СССР – России, которая в тот период базировалась на идеях построения социализма. Забегая вперед, скажем, что именно этого понять Тито так и не смог. Сталин же переоценил свой вес и влияние на главу Югославии лично и на общую массу югославских коммунистов. Он полагал, что если поставить вопрос принципиально, пригрозить разрывом, то Тито не рискнет на него пойти, и если он выступит против Москвы и вождя народов, его сметут свои же товарищи. Эта стратегия не сработала – Тито не только пошел на конфликт, но и развязал репрессии против десятков тысяч югославских коммунистов, которые выберут сторону Москвы.

9 сентября 1945 года И. Б. Тито был в числе первых иностранцев награжден орденом «Победа»[137], что должно было продемонстрировать уважение со стороны Москвы. 29 ноября 1945 года провозглашается Федеративная Народная Республика Югославия, а 22 декабря 1945 года ФНРЮ признают Лондон и Вашингтон. На этом фоне 27 мая 1946 года Тито снова прилетает в Москву.

Пожимая руки членам югославской делегации, Сталин повернулся к Молотову и сказал:

– Вячеслав Михайлович, посмотри, какие красивые, сильные люди, сильный народ![138]

Во время беседы глава СССР обещал помочь с кредитом и предложил для этого создание смешанных советско-югославских обществ.

– Не придется ли допустить в экономику Югославии и другие державы? – спросил Сталин[139].

На это Тито ответил, что если бы Америка согласилась на предоставление займа, то это было бы связано с требованиями политических уступок со стороны Югославии. Поэтому он хотел бы получить помощь от СССР. После чего подчеркнул, что югославское правительство не намерено допускать в свою экономику капитал других держав.

Далее Сталин перешел к обсуждению идеи Тито о включении Албании в состав Югославии. Отметим, что в принципе глава Кремля был не против поглощения Албании Югославией – его беспокоила форма такого слияния. Сталин предлагал Федерацию, то есть равный союз. В эту Федерацию можно включить и Болгарию.

Думаю, не надо пояснять, какое сильное просоветское государство могло появиться на Балканах, будучи образованным из Югославии, Албании и Болгарии. И смысл этого не только в укрупнении и усилении, но и в устранении той роли «пороховой бочки Европы», которую Балканы играли и продолжают играть в европейской и мировой политике.