Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953 - [25]

– С Федерацией ничего не выйдет, – ответил Тито, «как бы» забыв, что полгода назад сам провозгласил Югославию Федеративной Народной Республикой.

– Это нужно сделать – говорит Сталин – Этого бояться не нужно. На первых порах можно ограничиться пактом о дружбе и взаимной помощи, а по существу делать нужно больше.

– А какой у вас план на вечер? – спросил Сталин по окончании встречи.

– У нас нет плана, – ответил Тито.

– Правительство, а государственного плана не имеет, – улыбнулся Сталин[140].

И пригласил югославскую делегацию поехать к нему на дачу. Ужин, беседа и тосты продолжались до пяти утра. Ближе к концу Сталин встал, пошел к патефону, который стоял в углу, и начал заводить пластинку за пластинкой. В основном это были русские народные песни.

Потом он посмотрел на Тито и сказал:

– Тито должен беречься, чтобы с ним ничего не случилось. Так как я долго не проживу, а он останется для Европы… Черчилль мне рассказывал о Тито, – продолжил Сталин, – говорил, что Тито – хороший человек, а я ответил Черчиллю: «Мне это неизвестно, но если вы говорите, значит, так оно и есть. Постараюсь и я узнать Тито».

В одной этой фразе Сталин сумел обрисовать тщеславному Тито перспективу стать главой всего «социалистического лагеря» в Европе и намекнуть, что похвала англичан его компрометирует и ему надо себя зарекомендовать надежным союзником СССР [141].

Каждое слово, сказанное Сталиным в этой сцене, не было случайным. Как и каждое действие. Рассказав, как он обсуждал Тито с британским премьером, Сталин предложил ему выпить на брудершафт. Они чокнулись, выпили и обнялись. После чего глава СССР подхватил Тито под мышки и три раза приподнял его.

– Сила у меня еще есть! – усмехнулся Сталин, после чего выпил на брудершафт со всеми членами югославской делегации. Слова эти звучали и безобидной шуткой, но в то же время несли и оттенок предупреждения. Дело в том, что за месяц до визита Тито в СССР из рядов ЦК Компартии Югославии был удален один из наиболее твердых сторонников следования во всем политике Сталина А. Хебранг. Понимая все сложность ситуации, нельзя не поразиться, как много смыслов и сигналов вложил Сталин в короткие реплики и действия, занявшие всего несколько минут.

В рамках той же поездки Тито еще несколько раз встречался со Сталиным. 5 июня 1946 года на похоронах «всесоюзного старосты» М. И. Калинина, чье имя носит и сегодня самый западный город России, Сталин снова подчеркнул свое особое расположение к Тито. Глава Югославии стал единственным руководителем иностранной делегации, который был приглашен на трибуну Мавзолея, где был глава СССР и вся верхушка Союза во время траурных мероприятий. Все остальные иностранцы стояли у подножия Мавзолея.

В феврале 1947 года Тито перенес операцию по удалению аппендицита. Что интересно: ее делали советские хирурги, специально направленные Сталиным в Югославию[142]. То есть Сталин доверял и оберегал Тито, демонстрируя ему свою помощь и заботу. Да и глава Югославии ничего не опасался, раз допустил к себе советских хирургов. В ноябре 1947 года в «Правде» процесс политического и экономического развития Югославии был назван «изумительным», «свидетельствующим о том, что страна идет к социализму «своим оригинальным, своеобразным путем»[143].

Главная газета Советского Союза продолжала хвалить Тито даже в тот момент, когда он вновь проявил непонимание коренного вопроса отношений со Сталиным: ставить в известность, советоваться, следовать советам. В августе 1947 года Сталин выразил Тито неудовольствие тем, что последний не только снова предъявил территориальные претензии к Австрии, но даже вступил в закулисные контакты с Лондоном.

В то же время произошла еще одна «накладка». «Г. Димитров и И. Тито решили не предавать гласности текст Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Югославией и Болгарией, согласованного ими в ходе проходивших в Белграде с 30 июля по 1 августа 1947 г. переговоров. Однако в официальном протоколе об итогах переговоров был обнародован факт согласования Договора»[144]. На это Сталин также выразил недовольство, телеграмму вождя передал Тито посол СССР в ФНРЮ А. И. Лаврентьев. «Советское правительство должно предупредить, что оно не может взять на себя ответственность за пакты большой важности в области внешней политики, которые заключаются без консультаций с Советским правительством»[145], – говорилось в ней.

При этом серьезные разногласия возникали даже по, казалось бы, пустяковым вопросам[146]. Югославы считали, что советские специалисты получают в Югославии просто огромные зарплаты: речь шла и о военных, и о штатских советниках из СССР [147]. Югославы попросили разрешения платить советским гражданам меньше, на что получили ответ из Кремля, что «оклады снижены быть не могут». В ответ правительство Тито решило просто сократить число советских специалистов на 60 %, что не вызвало понимания в Москве. Летом же 1947 года до Сталина дошла информация о принятии правительством Югославии решения, запретившего предоставлять информацию экономического характера советским спецам со стороны югославских партийных и госучреждений