Сталин. После войны. Книга 1. 1945–1948 - [47]
На том же совещании, на котором снимали Шахурина, Сталин сказал Яковлеву: «Если не подведете, сделаете машины в срок – пустим их на тушинском параде»[239]. Вождь и дальше пристально следил за процессом. Так описывается совещание по реактивным истребителям, которое вел новый министр Хруничев.
«В разгар совещания раздался звонок кремлевского телефона. По тому, как сразу изменилось выражение лица Михаила Васильевича, мы поняли, с кем будет разговор.
– Слушаю, товарищ Сталин. Да, вот собрал конструкторов, уточняем некоторые детали парада. Да, да, все здесь, и он тоже.
И Хруничев передал мне трубку:
– Хочет с тобой говорить.
Я услышал знакомый голос.
– Здравствуйте, как дела, как реактивные самолеты?
– Все в порядке, товарищ Сталин, самолеты Як-15 и МиГ-9 подготовлены к параду.
– У вас лично нет никаких сомнений, уверены вы в успехе?
– Не беспокойтесь, нет никаких сомнений.
– Если нет полной гарантии безопасности, лучше отставить реактивные.
– Все будет в порядке, мы все в этом уверены.
– Ну, желаю успеха»[240].
7 ноября 1946 года пролету самолетов помешала погода, и в итоге москвичи увидели впервые над Красной площадью группы советских реактивных истребителей только 1 мая 1947 года. Заслуги Яковлева и Хруничева в создании реактивной авиации в СССР неоспоримы. Но ведь с другой стороны, «с июня 1941 года по сентябрь 1945 года авиационные заводы произвели около 137 тысяч самолетов. В серийное производство было запущено 25 новых типов самолетов, включая модификации»[241]. А значит, заслуги Шахурина и Новикова в должном развитии самолетостроения во время Великой Отечественной войны также неоспоримы[242]. Тем сложнее разобраться, что же на самом деле происходило вокруг «Дела авиаторов».
Сейчас трудно сказать, какие доказательства были предъявлены вождю, но факт виновности Новикова и Шахурина сомнения у Сталина не вызывал. На одном из совещаний вождь спросил министра МГБ Абакумова:
– Вина Новикова и Шахурина доказана. Какую меру наказания вы предлагаете?
Абакумов без промедления ответил: «Расстрел».
– Расстрелять просто: сложнее заставить работать. Мы должны заставить их работать, – неожиданно сказал Сталин[243].
Обвинительное заключение «Авиационного дела» гласило, что обвиняемые, «вступив друг с другом в преступный сговор… при потворстве кураторов из аппарата ЦК ВКП(б) в течение предшествовавших 3,5 лет оснащали военно-воздушные части бракованной авиатехникой, что сорвало 45 тыс. боевых вылетов и привело к 756 авариям и 305 катастрофам самолетов»[244].
Некоторые мемуаристы указывают, что уже после суда вождь несколько раз спрашивал о них и даже как-то странно разговаривал о них вслух. Как бы сам с собой. Сентиментальностью Сталин не страдал, мягкостью не отличался, а вот чувством справедливости не был обделен. Может быть, чувствовал, что перегнул палку? Ведь Шахурин и Новиков проработали рядом с ним несколько тяжелейших военных лет. Однако никакие прошлые заслуги не компенсировали в его глазах некомпетентности, лени и безответственности.
Но вернемся к «Делу авиаторов». На суде все обвиняемые признали свою вину полностью. В частности, бывший нарком Шахурин сказал следующее: «Показания в ходе предварительного следствия я полностью подтверждаю. Я совершил приписываемые мне преступления в погоне за выполнением плана и графика, в погоне за количественными данными. Имея сигналы с фронтов Отечественной войны о дефектности наших самолетов, я не ставил в известность председателя Государственного Комитета Обороны и в этом самое мое тяжкое преступление. Я признаю, что 800 самолетов оказались совершенно негодными»[245]. В итоге суд приговорил А. А. Новикова к пяти годам, А. И. Шахурина к семи годам заключения.
Освободили и полностью реабилитировали участников «дела» после смерти Сталина, хотя Новиков был освобожден из заключения еще при жизни вождя, 12 февраля 1952 года. Примечательно, что документы на реабилитацию Шахурина от 26 мая и 6 июня 1953 года были подготовлены, подписаны и направлены в ЦК партии Л. П. Берией[246].
Сам Шахурин никак не обвинял в произошедшем Сталина: «Интересно было его отношение к Сталину: без личной симпатии (еще бы!), но с признанием того, что в экстремальной для страны ситуации нужен был именно такой диктаторски жесткий руководитель… Шахурин вообще видел в Сталине не столько человеческую личность, сколько некий железный инструмент государственной власти»[247]. В своих мемуарах «Крылья победы» он также не скажет о Сталине ни одного дурного слова и ни строчки не уделит своим злоключениям.
Сказать сегодня с точностью, что же тогда произошло, очень и очень сложно. Вероятно – вообще невозможно. Министр госбезопасности Виктор Абакумов был арестован в 1951 году, то есть еще при Сталине, а расстрелян уже после смерти вождя. Думаю, что самым правильным будет честный рассказ о происходивших событиях. Это наша история, поэтому говорить о ней надо спокойно. Без истерик, без заламывания рук. С пониманием происходившего в мире. Со знанием того, что крупные заговоры конца 30-х годов в партийной и армейской верхушке СССР – это реальность и правда. Без грязи на голову Сталина, но и без идеализации.
