СССР: Дневник пацана с окраины - [6]

– Как обычно. Пришел поздно, пьяный. Она начала ему вычитывать…

– Наверно, не вычитывать, а просто спросила…

– А какая разница?

– Никакой. Давай спать.

* * *

– Малые, дайте проехать на велике! – крикнул нам с Колей пацан. Он с двумя другими шел от училища, СПТУ-1. Все трое были в серых одинаковых костюмах – такие выдают в училищах. Мы поехали быстрее, пацаны не побежали.

У клуба на постаментах стояли два трактора, колесный «Беларусь» и гусеничный «ДТ». В СПТУ-1 учились на трактористов и комбайнеров.

Мы объехали лозунг «Продовольственную программу – в жизнь», слезли с велосипедов. За красным деревянным каркасом с фанерными белыми буквами стоял дзот. Он наполовину зарос травой. Отсюда, с холма, был виден весь город: центр с «китайской стеной» и домами на Первомайской, завод Куйбышева, районы Заднепровья, речной порт с кранами и две баржи с песком у берега, деревянные дома Гребенева. Дальше, на горизонте, дымили трубы «Химволокно».

Коля сощурился.

– Ты что, и в очках плохо видишь? – спросил я.

– Да, они уже слабые. Надо заказывать новые.

– Хочешь пойти со мной в автомодельный?

Он помотал головой.

– Не. Знаешь, мне это не особо интересно…

– Там тоже паять надо уметь…

– Я и так умею. Я лучше сделаю радио, например. Зачем мне машины?

– А если радиоуправляемую?

– А что, такие тоже там есть?

– Не знаю, может, и есть.

– Ладно, посмотрим.

– Это наш дзот или немецкий?

– Немецкий. Наши оттуда наступали, из-за Днепра. А дзотов таких было много, один возле ремзавода, но его снесли, когда строили дом возле «стеклянного»…

– Битва на Буйническом поле?

– Не, это раньше было, в сорок первом. Когда немцы наступали. Там, где памятник стоит и камень Симонова…

– Да, про Симонова я знаю, дядя Жора говорил. Симонов там воевал тогда, а потом он стал писателем в Москве. Дядя сказал, что у него был даже свой самолет… И он потом хотел, чтобы когда умрет, его сожгли, а пепел рассыпали на Буйническом поле…

– И так сделали?

– Не знаю, наверно. Раз памятник поставили…

– Ладно, может, поехали домой? – Коля посмотрел на часы. Ему недавно купили «Электронику-5» в черном пластмассовом корпусе. – А то скоро кино. «Вечный зов», пятая серия…

* * *

До конца политинформации оставалось пять минут. Я рисовал ручкой машину на полях «Пионерской правды». Лозовская читала по тетрадке доклад:

– …За те деньги, в которые обходится строительство одной подводной лодки, можно построить целый современный химический комбинат, а за один самолет-истребитель – целый город для ста тысяч человек.

– Молодец, Наташа, – сказала классная. – Очень хорошо подготовилась, все должны брать пример… Вот видите, что происходит в мире? Об этом нельзя забывать ни на минуту. Угроза ядерной войны – самая большая угроза, с которой сегодня сталкивается человечество…

Я поднял глаза от газеты, глянул в окно. По асфальту двора бегали дети из продленки. У мачты для флага стояли две их воспитательницы. Учитель труда Владилен грузил доски в багажник своего «москвича». В кабинете медсестры сидел, разинув рот до ушей, Шестаков из «А» класса – с этой недели в школе лечили зубы. Нашему классу сказали, что будут лечить в четверг.

Наташа и мама сидели за большим столом в зале. Наташа делала уроки, мама проверяла тетради. У мамы был методический день, она не ходила в свою школу.

Я спросил:

– А что, на самом деле может быть ядерная война?

Мама подняла голову, посмотрела на меня.

– Наверно, может…

– И что, мы все погибнем?

– Ну… Не надо так говорить. Люди ведь борются за мир, против гонки вооружений…

– Но погибнуть все равно можем, – сказала Наташа.

– И ты не боишься? – спросил я.

– Я про это как-то не думаю…

– А ты, мам, боишься?

– Не знаю. Если все-все погибнут, то не страшно. Ладно, хватит про это. Иди лучше мой руки и обедай. Я только что щи разогрела.

Я снял с плиты зеленую кастрюлю, взял половник и налил себе полмиски, бросил назад в кастрюлю куски картошки. Открыл холодильник, вынул литровую банку сметаны, снял с нее крышку, положил в щи ложку сметаны, еще одну. В сметане остался желтый отпечаток от ложки.

В зале мама говорила Наташе:

– Всегда должна быть какая-то гибкость. Это же школа, а не армия. Да, я дежурный учитель, но я не могу уследить за каждым. Кто-то может и пробежать, это же первоклассники. Только что из детского сада пришли… Их нельзя заставить все время ходить по струнке – они еще не привыкли, не понимают. Зачем же сразу отчитывать…

– Мам, ты не переживай так все это серьезно, – сказала Наташа. – Не принимай близко к сердцу. Из-за всяких мелочей расстраиваться…

– Ну разве это мелочь? Меня директор перед всей школой отчитывает, а для тебя это мелочь?

– Ну а что тогда надо сделать? Уволиться, перейти в другую школу?

– А что, в другой школе будет не то же самое?

– Вот, я и говорю…

* * *

Я сидел на кушетке в кабинете медсестры, ждал очереди лечить зубы. Врачиха – толстая старая тетка – сверлила зуб Кутепову. Он дрыгался в кресле и пищал. Врачиха выключила бормашину, заорала на него:

– Ты что, дурной? Что ты дергаешься? Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь во рту порезала?

Я сел в кресло, сжал руками подлокотники. Сердце забилось быстрей. В плевательнице лежали куски окровавленной ваты.