СССР-2061. Том 2 - [8]

Он лежал и смотрел в потолок — грязный, покрытый тонким ледяным слоем, в котором читались замёрзшие выпуклые капли воды. А ещё в подвале было одно неоценимое богатство — ржавая труба. Из её кусков можно было делать железные пульки, и, когда к подвалу по довоенной привычке слетались птицы, обстреливать их из смонтированного из той же трубы ствола, снабжённого специальной резинкой. Ещё живые, но израненные, подстреленные птахи начинать истошно кричать, хлопали крыльями, разбрасывая на снег перья и капли крови. Они с Сашей наперебой бросались к добыче и добивали птиц. Антон помнил, какую истерику закатила Ирина, когда ей первый раз было предложено пожарить голубя.

— Ты женщина, ты должна уметь готовить, — авторитетно заявил Саша.

Готовить семилетняя Ира не умела, но дело было даже не в этом. В ужасе смотрела она мягкое, тёплое ещё птичье тельце с неестественно откинутой головкой, и плакала, мелко и беззвучно трясясь. Саша махнул рукой и принялся разводить костёр.

Однажды кровь на снегу у подвала заметили американцы, залезли внутрь, нашли лежанку из лохмотьев и подожгли её. Запах гари потом долго не выветривался. Ребятам повезло, что все они в тот момент промышляли на рынке, торгуя газетами. Несколько ночей после этого случая Саша организовывал дежурство по ночам, боясь, что враги вновь вернуться сюда проверить, чьё гнездо разворошили…

Антон вздрогнул и проснулся. В помещении действительно было очень холодно — отопление на космической станции то и дело выходило из строя, не приспосабливаясь к резко сменяющемуся климату Марса. Наверное, из-за озноба ему и приснился сейчас этот отрывок из далёкого детства — той страшной войны, которая застала его ещё восьмилетним мальчишкой. Последнее время она снилась ему всё реже, и то урывками, щадяще выбрасывая из памяти самые страшные картины убийств. Гуманизмом пришлые "демократы" не отличались, и Антону с друзьями пришлось испытать это на собственной шкуре.

Единственное, за что Антон и его соотечественники могли быть благодарны американцам — это только лишь за то, что те так и не решились применить ядерное оружие, справедливо полагая, что подобная война сотрёт с лица земли всё человечество. Ободрённые "оранжевым" бунтом, истощившим и без того хрупкую на тот момент Россию, они решили захватить обширные просторы страны "по старинке", при помощи бомбардировок и сухопутных войск. Просчитались захватчики только в одном — они не ожидали, что на помощь изрядно потрёпанной за предыдущее двадцатилетие "Рашке" придут те, кто по всем законам жанра должны были её ненавидеть. Разве мало было сделано для того, чтобы Украина, Белоруссия и другие страны начали считать Россию оккупантом и источником кровавой диктатуры? И всё же почему-то вопреки всякой логике война охватила всё пространство бывшего СНГ, заполыхала, разлилась кровавой лавой по огромным территориям, вплёскиваясь в каждый дом, в каждую судьбу, в каждое сердце.

Антон с друзьями, рано оставшись сиротами, так и не простили оккупантам смерти родителей от бомбардировок, со временем включившись в партизанскую войну. В перелом хода боевых действий они верили тогда странно, по-детски фанатично, вопреки очевидности. А ещё через несколько лет этот перелом всё же произошёл, и началась тяжёлая пора восстановления мирной жизни…

Человеческую природу невозможно изменить. В свои пятьдесят с лишним лет Антон понимал это очень чётко. Но, похоже, в той далёкой войне природа эта всё же как-то по-особенному переплавилась, обнажив глубинную человеческую суть и дав людям проявиться во всей их подлинности. Выжили самые "настоящие", и затем оставалось главное — создать условия, при которых их лучшие качества могли бы развиваться. Антон много раз задавал себе потом вопрос: а всё ли было сделано для этого? Ответить на него до конца он не мог, но всё равно мир медленно, но верно менялся к лучшему.

Антон помнил каждую чёрточку, каждую веху этого изменения. Помнил, с каким трудом приходилось восстанавливать разрушенную и спившуюся ещё до войны деревню. Перед глазами чётко вставало зажатое между оврагами село, к которому даже не были проложены дороги, а повозки намертво утопали в жидкой грязи. Гать, проложенная давным-давно, уже больше ста лет назад, к тому моменту была уже вся разбита, и грузовики, проезжая по ней, проваливались в болото по самую крышу кабины. В этих самых лачугах, где давно уже никто не жил, а забитая пылью печь занимала собой треть горницы, они с товарищами, ещё молодые и полные сил и иллюзий, обсуждали создание новых колхозов и долго спорили о том, как они будут сочетаться с крепким фермерским землевладением…

Холод стал уже совсем невыносимым, и Антон, недовольно ворча, поднялся с постели и подошёл к доске приборов. Немудрено, что терморегуляция вышла из строя — ещё несколько часов назад температура на планете зашкаливала за 50 градусов тепла. Давало его не солнце, казавшееся отсюда крохотным и едва различимым на фоне других планет, а соседняя, совсем недавно обнаруженная астрономами звезда. Ночь наступала, когда свет от звезды заграждался вращающимся вокруг Марса астероидом, и тогда температура резко падала до почти стоградусного мороза.