Средние века: очерки о границах, идентичности и рефлексии - [19]
На самом деле, даже поверхностный анализ этих, казалось бы, сугубо «биографических» вопросов демонстрирует невозможность отделить «жизнь» Геральда Камбрийского от его «творчества». Почти все, что мы знаем о нем, мы знаем из его сочинений, поэтому совершенно очевидно, что с определенного момента биографические штудии наталкиваются на необходимость критического переосмысления трудов Геральда как в свете их ценности как источников, так и в более широком контексте. Последнее означает реконструкцию его взглядов на народы, среди которых он жил (и к которым он принадлежал), на правителей, с которыми имел дело и, конечно, на церковь, внутри которой он находился и делал карьеру.
Выше уже говорилось о работах Хью Прайса, питавшегося «верифицировать» данные Геральда. Остановимся же подробнее на проблемах самоидентификации Геральда, прежде всего, этнической, национальной; проблеме, которая была одной из главных в «геральдиане» прошлого века.
Как уже говорилось выше, ключевой здесь является биография Геральда Камбрийского, написанная Михаэлем Рихтером. Основная мысль этого исследования такова: в борьбе за инвеституру Сент-Дэвидса Геральд Камбрийский сражался против английской короны и Кентербери за «валлийское единство» и даже способствовал росту самосознания «валлийской нации»>42. Поражение Геральда, по мысли Рихтера, привело к тому, что «Уэльс потерял одну из важнейших позиций для объединения усилий в борьбе против нормандских завоевателей»>43. Такой подход не может не вызывать сомнений. Во-первых, «Уэльс» берется здесь как субъект тогдашней политики, каковым он, конечно, не был, ибо на его территории существовало по меньшей мере три крайне нестабильных валлийских государственных образования и не менее десятка владений Марки. Уэльс был на рубеже XII–XIII вв. не «субъектом», а «объектом» политики, потому не мог ни потерять, ни приобрести от исхода спора вокруг Сент-Дэвидса. Рихтер новаторски исследует политический контекст, в рамках которого духовенство Сент-Дэвидса в XII в. пыталось освободиться из-под власти Кентербери и приобрести статус метрополии; вообще, эта часть его работы — лучшая. Однако и здесь он пытается свести богатство фактического материала к доказательной базе своих априорных позиций. К примеру, первым сент-дэвидским епископом, заявившим о претензиях на статус метрополии, был Бернард (1115–1148). Апеллируя к римской курии, Бернард пишет об отличии валлийцев от других народов (в частности, англичан и французов), что, по его мысли, дает им право иметь свою церковь возглавляемую своим архиепископом. Рихтер делает такой вывод: потому валлийцы как нация могли бы иметь право на архиепископство>44. «Отличия» не создают «нации»; здесь следовало бы строже подойти к понятийному аппарату (что автор, впрочем, периодически пытается сделать). Определение, даваемое Рихтером, скорее, внеисторическое; блестящий терминологический обзор понятий “patria”, “gens”, “lingua”>45 не убеждает, прежде всего, потому, что это очерк того, как в Средние века описывали другие народы, но не того, как эти народы описывали (представляли) себя. Иначе получается, что Бернард и Геральд Камбрийский сражались за права «нации», которую только они (из каких-то своих «ученых» соображений) считали таковой.
Слабость подобного подхода становится очевидной, когда Рихтер пишет, что примерно в то же самое время претензии шотландской или богемской церкви на аналогичный церковный статус подкреплялись тем, что Шотландия и Богемия являются королевствами>46. Но Уэльс не был королевством (или даже тремя королевствами в тогдашнем понимании этого термина); за спиной Бернарда или Геральда не было местного правителя, стоявшего во главе единого государственного образования. Обоим оказывали поддержку правители Гвинеда, но не следует забывать, что Сент-Дэвидс даже не находился на гвинедской территории>47!
Гипотеза Рихтера не находит подтверждения и тогда, когда мы обращаемся к фигуре самого Геральда Камбрийского. Главный вопрос, который задают уже более тридцати лет исследователи: кем считал себя Геральд, с какой этнической, — социо-культурной группой он себя идентифицировал? Рихтер пишет>48, что Геральда следует отнести скорее к типичной для Высокого Средневековья группе космополитически ориентированных образованных клириков, несмотря на то, что по происхождению он был на четверть валлийцем>49. Если это так, то почему же такой человек вдруг стал, следуя концепции того же Рихтера, самым неистовым сторонником «валлийской церковной (и не только церковной) независимости»?
С определенной долей уверенности можно утверждать лишь следующее: XII век был, конечно, новым этапом в истории валлийского общества. Эта была эпоха первых попыток его «феодальной модернизации», предпринятая рядом местных правителей от Гриффида ап Кинана до Риса ап Гриффида. В это же самое время было кодифицировано валлийское право, записаны т. н. «законы Хауэла Доброго». Одновременно растет интерес к прошлому Уэльса как у самих валлийцев (особенно у представителей ведущих династий, пытающихся обосновать свои претензии на особую роль среди других правителей), так и у англо-нормандцев. Английская корона нащупывает особый тип отношений с Уэльсом, довольно сложным конгломератом владений местной элиты и потомков нормандских завоевателей. Рост интереса короны к Уэльсу совпадает с появлением в самой Англии новой династии — Анжуйской, которая чувствует себя «безродной» и остро нуждается в «историко-мифологической легитимации». В это же самое время появляются книги Гальфрида Монмутского и Геральда Камбрийского, по-разному трактующие валлийское прошлое и задающие различные его мифологемы. Возникает неоформившееся поле идеологической борьбы, актуализируются (а то и просто сочиняются) мифы и пророчества. Роль Геральда в этой борьбе очевидна: сначала он пытается выступить при английском дворе «экспертом» по Уэльсу, с тем, чтобы сделать либо государственную, либо церковную карьеру именно в Англии. Когда это ему не удается, он включается в начатую за 50 с лишним лет до него борьбу за особый статус епархии Сент-Дэвидса. Борьба длилась всего четыре года, но именно они и создали в «национально-ориентированной» историографии второй половины XIX–XX в. концепцию «Геральд Камбрийский-валлийский патриот».
