Среди врагов и друзей - [53]

— Кажется, Пауль, ты нашел свою дорогу. За это хвалю.

— Хайль Гитлер! — воскликнул в ответ будущий офицер гестапо.

Больше плохих разговоров о Пауле в семье Людманов не было. Когда Гитлер захватил власть, Пауль оказался на официальной службе и проявил себя в операции по разгрому еврейских магазинов. Старая Берта тогда говорила мужу:

— Ты напрасно ругал моего мальчика. Теперь он пойдет в гору — уж я-то знаю! Своим материнским сердцем чую.

С фронта о Пауле Людмане долго не было ни слуху, ни духу. И вдруг отцу пришла почтовая посылка.

«Погиб мой сын. Пересылают его вещи», — встревожился старик и, ничего не сказав жене, укатил на почту. Здесь ему вручили большой ящик, аккуратно оббитый со всех сторон блестящими полосками тонкого железа. Это была первая посылка от Пауля. Он писал, что дела идут хорошо и через несколько дней войска фюрера полностью разобьют большевиков.

Старая Берта Людман роняла слезы умиления, поглаживая искристый мех чернобурых лисиц и постукивая дряблым пальцем по хрустальным вазам.

— Этим вещам цены нет! — восклицала она, развернув скатерти и покрывала с изумительной украинской вышивкой.

Потом шли посылки из Белоруссии, Поволжья, Кубани, Смоленщины. Пауль Людман умел грабить, убивать, вешать, поджигать, и за это все заслуживал осиновый кол, но на его мундире все еще висел железный крест — награда за зверства, истязания и убийства невинных людей.

Из юного повесы и лентяя вырос матерый фашистский волк с душой зайца и повадками лисы. Его узкая лысина до самого затылка, низкий лоб, косматые пучки рыжих бровей и маленькие глаза шакала производили отталкивающее впечатление даже на сослуживцев.

А в общем, карьера Пауля Людмана шла переменно. До высокого чина он не сумел дослужиться, а очутившись в Остраве, он вовсе потерял надежду на продвижение вперед — понимал, что дело идет к поражению второго рейха.

Все чаще Пауль Людман задумывался над своим недалеким будущим и дрожал при мысли о возмездии. «Но все же надо служить фюреру», — утешал себя.

Открыл железный сейф и вынул оттуда бутылку с янтарной жидкостью. Налил серебряный бокальчик, понюхал, выпил. Потом молча взял бланки гестапо и стал писать запрос на Фебера Ганса в город Эссен.

«Или выяснить по телефону?» — подумал и разорвал на мелкие клочки бумагу.

Через несколько минут разговаривал с местным гестапо города Эссена. Не прошло и часа, как был получен ответ, в котором сообщалось:

«В город Остраву действительно командирован уполномоченный фирмы Круппа Ганс Фебер для заготовок металлического лома и продовольствия на освобожденном рынке. Фирма просит содействия».

Далее сообщались характерные приметы Ганса Фебера. По описанию они были сходны с приметами Рудольфа Стоя.

Партизаны ждали распоряжений.

Пришел комиссар, а немного позже и Дебеш.

Юзеф Шурляк старательно счищал с тротуара снег и зорко поглядывал по сторонам.

В маленьком домике было темно и тихо. Да и какой экономный хозяин будет оставлять зажженную лампу, если в этом нет необходимости.

В операции по захвату типографских станков должны были принять участие все собравшиеся.

Гартусю, обоим Ястребанам, Борику и Свитеку было поручено обезоружить вахтера типографии, связать его, затем при помощи других погрузить станки.

— А теперь расскажите, что у вас делается? — обратился комиссар к Франтишеку Дебешу.

— Дела наши как будто идут неплохо. Центральный комитет требует усиления агитационной работы и организации партизанских групп. Подпольные группы сколачиваем. В железнодорожных мастерских хорошо действует Карел Марцинек. У него в группе восемь надежных товарищей.

— А что делается по поводу освобождения военнопленных?

— С ними мы установили связь, готовим их к побегу. Только вот одежонка у них плохая.

— Эту операцию необходимо ускорить. А для закупки одежды вот возьмите деньги, — сказал Стой, протягивая Дебешу большую пачку немецких марок. — Необходимо усилить диверсии. Я привез вам из отряда десяток хороших мин — используйте их разумно. Помещение для подпольной типографии подготовили?

— Километрах в десяти от Остравы есть подходящее место.

— Мины прячьте у себя, товарищ Шурляк, и за эти пару дней передайте их по указанию товарища Дебеша. Ну, кажется все. Мне надо спешить — через час у меня соберутся гости. Желаю успехов, содруги!

* * *

Каждый день Рудольф Стой приобретал новых знакомых. Этого требовала сложившаяся обстановка.

Среди высших гитлеровских офицерских чинов представитель фирмы Круппа Ганс Фебер пользовался авторитетом. Они говорили, что это высококультурный и, главное, денежный интеллигент.

Вскоре Стой познакомился с военным комендантом Остравы Шварцбергом и пригласил его в гости.

В восемь вечера в номер гостиницы к Гансу Феберу приехали Беккер и Людман.

На столе, расположенном в центре комнаты, были расставлены различные закуски, коньяк, вина, водка.

— О, да ты, Ганс, накрыл стол на пятнадцать персон, — прорычал хриплым голосом гестаповец.

— Приму всех, кто придет. Главное, чтобы это были люди нашей непобедимой империи, — торжественно произнес Стой.

Вскоре в коридоре послышались голоса, и Фебер поспешил навстречу гостям.

Полковник Шварцберг ввел низенького и толстого офицера и представил его: