Среди врагов и друзей - [33]

— Ложись! — кричал кто-то толпе онемевших от ужаса жителей. — Ложись, а то убьют!

Франтишек Немчак со своими братьями Яном и Алойзо подбежали к лежавшей на снегу матери, обрезали веревку. Лицо Янки было окровавлено, в теле не чувствовалось признаков жизни. Женщину занесли в дом, вызвали фельдшера. Сыновья, опустив головы, с тревогой следили за каждым его движением.

Через несколько минут глаза фельдшера повеселели, он сделал жест рукой, призывая соблюдать тишину.

— Слышу пульс! Еще жива!

Франтишек вздохнул и, шепнув что-то братьям, вышел на улицу.

В деревне продолжалась стрельба. Это партизаны вместе с оставшимися в живых жителями вылавливали и расстреливали карателей. Ни один из них не ушел в этот день от возмездия.

Через несколько дней Янка открыла глаза и впервые слабо улыбнулась, увидев склонившихся над нею сыновей. Франтишек поцеловал мать и поздно вечером вместе с отрядом двинулся в расположение своего штаба.

СКЛОНЫ У КРУТОГО ПОВОРОТА

Стояли морозные январские дни. Лесистые горы, покрытые толстыми снежными покровами, выглядели нарядно. Жили мы в шалашах, обложенных елью. Конечно, никакого уюта здесь не было, однако можно было скрыться от непогоды и отогреться у костра по ночам. Днем костры разжигать опасно, ибо нас могла заметить разведка с воздуха. Да и в домике лесника, где разместился наш штаб, можно было обогреться в случае крайней необходимости. В одной из комнат этого небольшого домика работали штабисты, в другой — разместился походный госпиталь Вилла Поспелова, а в коридорчике — радисты.

Ранним утром ко мне подошел Рудольф Стой.

— Приятные новости, командир, — сказал он оживленно, — На всех фронтах наши пошли вперед. Послушайте сводку Советского информационного бюро, принесенную радистами. Я уже распорядился текст этой сводки поместить в листовках, которые мы отпечатаем типографским способом.

— Вы уже наладили связь с типографией? — удивился я.

— Дела пошли неплохо, — ответил комиссар. — В Чадце разыскали надежных подпольщиков и связались с ними. У них есть свой типографский станок и шрифт.

— Прекрасно! — воскликнул я. — Давайте отметим на карте положение на фронтах.

Комиссар быстро стал делать пометки на карте, а затем словно невзначай сказал:

— А я к вам по поводу Остравы.

— Что именно?

— Я долго думал об Остраве и решил просить вас командировать туда меня.

Я ответил ему не сразу. Несомненно кандидатура Рудольфа Стоя была самой подходящей для выполнения такой ответственной операции. Еще задолго до войны Рудольф Стой бывал в этом городе с важными партийными заданиями. Молодой тогда член Чехословацкой Компартии, он организовал рабочих на забастовку.

— Есть там у меня хорошие друзья. Авось кого-нибудь встречу, — будто угадывая мои размышления, говорил комиссар. — К тому же это дело весьма сложное и опасное. Мне как раз по плечу будет, без хвастовства говорю.

Светлое лицо комиссара, его слегка прижмуренные глаза с проницательным взглядом придавали словам уверенность и четкость.

— Неужели сомневаетесь в моих способностях, командир?

— Да нет, товарищ Стой, не сомневаюсь в том, что все вы сделаете успешно. Но вы крайне нужны в отряде. Мы только что наладили связи с подпольными организациями. Отдельным из них необходимо сейчас же оказать помощь в работе, да и новые люди пополняют отряд.

— Жаль, — вздохнул комиссар. — А я уже совсем наладился в Остраву.

Мы долго перебирали списки наших партизан и наконец остановились на двух кандидатурах.

Вызвали к себе партизан Рудольфа Гошека и Йозефа Гартуся. Гошек еще до войны работал в Остраве сапожником, знает многих людей его профессии.

— Я Остраву знаю хуже Рудольфа, — сказал Йозеф Гартусь, — хотя и родился там. После смерти отца, когда я был еще ребенком, мать отправила меня из Остравы в село к бабушке. Там я жил до вступления в отряд.

— Какая же у вас профессия?

— Я шофер, — отчетливо ответил Гартусь.

— Сапожник и шофер! А ведь это неплохо, товарищ командир. Удобные профессии в нашем деле.

Через несколько часов оба чехословацких патриота были готовы к выходу на задание. Документы свидетельствовали, что Рудольф Гошек является жителем селения Высокая, а Йозеф Гартусь — из населенного пункта Кисы.

— Разыщите Рудольфа Кураха, — говорил им комиссар. — Это мой хороший товарищ. Курах еще до войны был активным участником стачечного движения среди железнодорожников. Хочется верить, что он остался нашим человеком.

До станции Быстржице партизаны добрались пешком глухими снежными тропами. Здесь они сели на поезд и уже на следующий день поздно ночью приехали в Остраву.

Поезд приняли на самый дальний путь. Рядом стоял эшелон с ранеными. Их поспешно разгружали в санитарные машины и увозили. Чуть поодаль, на втором пути, грузилась какая-то воинская часть, отправлявшаяся на фронт, и солдаты рейха оказались невольными свидетелями того, что предстоит и им самим. Раненые стонали, вскрикивали, а некоторые громко и надрывно вопили от боли.

Обычно на станции всех прибывших пассажиров тщательно проверяли. Но на этот раз было не до того — лишь бегло осматривали каждого проходящего.

Пассажиры быстро разошлись в разные стороны, точно растаяли в белой мгле падающего снега.