Среди врагов и друзей - [28]

Во всех окрестных населенных пунктах, больших и малых городах и селах у нас были свои люди. Их мы называли связными. Эти люди постоянно информировали нас о передвижении, количестве и нахождении вражеских войск, собирали и доставляли в отряд продукты питания, разведданные. Связь с населением мы усиливали и сейчас, посылая в подполье проверенных нами людей.

В район Кораловице и Щавника мы решили послать Войтила. Нам было ясно, что рано или поздно придется перейти в просторные лесные массивы Яворника.

Необходимо было подготовить там запасную партизанскую базу. Я вызвал Войтила и изложил ему наши соображения. Алойзо уже привык к нашему отряду и согласился на выход в подполье не сразу. Комиссар Стой не без труда убедил его в важности и ответственности этого поручения. В тот же день Алойзо ушел на задание.

Бесконтрольными в нашем радиусе действий оставались лишь населенные пункты в сторону Закопчья и Голешова. Мы начали подбирать кандидатуру для подпольной и разведывательной работы в этих районах. Начальник штаба Шеверев долго листал списки личного состава отряда и никак не решался, кого же направить в Закопчье.

Из Закопчья у нас был Франтишек Немчак. Товарищ он боевой, к тому же неплохо овладел искусством минера. Жалко отпускать такого, думал Шеверев. Но что поделаешь? Пришлось все же мне дать согласие на посылку в Закопчье Немчака.

Были намечены пароли, явочные квартиры, связные. Виктор Богданович ознакомил его с элементарными знаниями разведчика и, закончив этот инструктаж, вдруг спросил:

— А может быть, он отправит домой Андрея Мравца?

Во время облавы вблизи деревни Бахроня наш партизан Мравец сломал ногу и вот уже целых шесть дней лежал в гипсе. Вилл Поспелов настаивал отправить Мравца домой к родителям, однако частые облавы и окружения не давали возможности сделать это раньше. Теперь же наступило временное затишье.

Предложение Богдановича было разумным, и я дал на это согласие. Под вечер Немчак запряг в небольшие санки лошадь и, усевшись рядом с Андреем Мравцем, тронулся в путь. Начало темнеть. Небо было чистое. Невдалеке из-под высокой горы выбрасывал свои теплые воды горный ручей. Вода в нем не замерзала даже в эти морозные дни. Тихий шум деревьев и клокот ручья сливались в непередаваемую, сказочную симфонию горного дремучего леса.

Здесь было действительно красиво. Немчак посматривал на стройные ели, мощные дубы, сосны и невольно думал о том, что хорошо было бы устроить здесь санаторий. Воздух свежий, вокруг минеральные источники, богатая природа. «Вот разобьем фашистов, тогда наверняка построим тут курорт», — думал он.

Спутники ехали молча. Лошадь бежала рысцой по извилистой горной дороге, минуя снежные поляны, равнины, лесные массивы.

Партизаны спустились вниз и ехали у подножия крутой горы.

На небольшой поляне показались домики. Миновать их было почти невозможно, и Немчак направился в село. На его единственной улице было пустынно. Мравец уложил поудобнее больную ногу, приготовил к бою автомат.

Перед глазами партизан замелькали покрытые снегом крыши. Лошадь неслась галопом. Вдруг на повороте замаячили темные фигуры. «Хальт!» — послышался голос. Лошадь мчалась прямо на немцев. «Хальт! Хальт!» — вновь заорали гитлеровцы.

Партизаны открыли огонь. Немчак, держа в правой руке автомат, бросил гранату. Несколько солдат упало в снег. Лошадь бешено мчалась вперед.

Впереди был лес. Поворот направо, и партизаны скрылись за деревьями. В селе продолжалась стрельба. Гитлеровцы поднялись по тревоге, бросились к лесу, но след смельчаков потерялся.

На диво выносливая лошадь, как на крыльях, неслась по лесным уклонам. Лес тянулся без конца и края, одну поляну сменяла другая, и казалось, дороге не будет конца. Даже боль в ноге у Мравца, казавшаяся несколько минут назад невыносимой, как будто немного притихла. Ветер швырял горсти колючего снега в его разгоряченное лицо. Время от времени они выезжали из чащи на поляны, вокруг светлело, лес обступал их черной стеной, над ним светил полный месяц.

Ехали всю ночь. Партизан никто больше не встретил. Наконец показалась большая поляна, лошадь зафыркала, почуяв жилье и близкий отдых.

Вот и село Турков, где жили родители Андрея Мравца. Дорога стала пошире и тверже. Показались первые домики.

— Вот туда, к крайнему, — сказал Мравец, наклонившись к Немчаку.

Небольшой низкий домик был занесен снегом. Немчак постучал в окошко.

На стук вышла мать Андрея Мравца. Услыхав ее голос, Андрей, несмотря на боль в ноге, схватил палку и соскочил с саней.

— Это я, мама!

— Сыночек! — с плачем бросилась к нему мать.

— Фашисты в селе есть? — спросил он озабоченно.

— Нет, сегодня бог миловал.

Пока Андрей беседовал с матерью, Немчак распряг лошадь, поставил ее в сарай, замаскировал санки. Отец Мравца принес сена, и лишь после этого зашли в дом. Было еще темно, однако света не зажигали. Долго беседовали они между собой, слушали невеселые вести стариков, советовались с ними.

Только на рассвете Андрей и Франтишек улеглись отдыхать.

Неотступно дежурили возле них отец и мать Мравца.

* * *

Вечером, с наступлением темноты, Немчак отправился в путь. Автомат он оставил в Туркове: сейчас ведь он был подпольщиком-связным, придется время от времени находиться среди немцев в селах, городах. При себе он оставил лишь пистолет с двумя обоймами и документы, подготовленные еще в отряде.