Среди тибетцев - [7]
Далее описан мой распорядок дня в путешествии. В шесть утра я посылала вперед кули с небольшой палаткой и корзинкой для завтрака, чтобы он прошел половину запланированного на день пути, установил палатку и ждал меня там. Около семи часов я отправлялась в путь сама, передо мной шел Усман Шах, а слуги следовали за караваном. Дойдя до палатки, я останавливалась в ней на два часа или дожидалась, пока мимо пройдет мой караван. В конце дневного перехода меня обычно ждала палатка, установленная на участке орошенной земли неподалеку от какой-нибудь деревушки, староста которой снабжал нас молоком, топливом, фуражом и другими товарами первой необходимости по фиксированным ценам. Вскипятив воду, мы заваривали «послеполуденный чай», а на приготовление ужина, состоящего из жареного мяса и вареного риса, уходило еще около двух часов. После ужина я обычно беседовала со старостой о делах деревни, а затем ложилась спать около восьми часов вечера. Слуги и погонщики мулов ели и разговаривали до девяти, а затем тоже укладывались спать, укрывшись с головой ватными одеялами, как и большинство жителей Востока. Перед отбытием я лично расплачивалась со старостой за предоставленные нам товары.
Выходки Усман Шаха, когда они не раздражали, постоянно меня забавляли, хотя бесконечная смена нарядов и ежедневное увеличение его багажа вызывали серьезные подозрения. Афганец шагал передо мной со скоростью четыре мили в час размашистым военным шагом, держа на плече большой ятаган в богато украшенных ножнах. Поначалу стандартными элементами его костюма были дубленые носки и сандалии, черные или белые гетры, обмотанные от щиколотки до колена широкими оранжевыми или алыми саржевыми лентами, белые бриджи и белая рубаха из батиста, подпоясанный кожаным ремнем короткий белый муслиновый сюртук со свисающими рукавами, красная тюбетейка, поверх которой был намотан темно-синий тюрбан, один его конец свисал за спиной, а также серьги, ожерелья, браслеты и множество колец. За пояс были заткнуты кинжал и револьвер, а на поясе висел длинный кисет из невыделанной шкуры какого-то зверя, большой кожаный кошель и тому подобное. По мере нашего путешествия Усман Шах расцветал на глазах, он облачился в одежду из бело-голубого муслина, стал подпоясываться алым кушаком и наматывать огромный белоснежный муслиновый тюрбан со множеством украшений, зачастую увенчанный большим букет маков или алых роз. Этот невероятный головной убор составлял добрую треть роста афганца, который, несомненно, был незаурядной личностью, весьма наблюдательным человеком и прекрасным слугой, однако будь мне тогда известно о нем то, что я узнала впоследствии, я ни за что не решилась бы так долго путешествовать с ним один на один. Хасан Хан, мой переводчик, и Усман Шах люто ненавидели друг друга.
Теперь самое время пояснить кое-что о местных «дорогах» и великом караванном пути из Западной Индии в Центральную Азию, по которому я следовала. Путешественник, желающий добраться из Кашмира до Тибетского нагорья, не может ехать в экипаже или повозке. Большую часть пути, даже будучи верхом, он движется со скоростью пешехода. К тому же, если он заботится о своей лошади, то спешивается на всех неровных участках и крутых склонах, которых немало, а также при переходе через большинство мостов. Под «дорогами» следует понимать узкие тропы, проторенные путешественниками. Часть из них ведет по широким, усыпанным гравием просторам, другие с большим трудом проложены через узкие долины, овраги, ущелья, пропасти и прочие препятствия, уготованные природой. На протяжении многих миль мы шли по уступам на краю пропасти глубиной от 1000 до 3000 футов, на дне которой бушевал неистовый водный поток. На самых опасных участках пути, огибающих скальные выступы, расселины приходилось преодолевать по переброшенным через них жердям, поверх которых весьма неплотно были уложены доски, ветки, плитняк или дерн. Тропа достаточно широка для груженого скота, но во многих местах, когда встречаются два каравана, животным одного из них приходится уступать дорогу, карабкаясь вверх по склону горы, где сложно найти опору. Когда мы проходили мимо каравана неподалеку от Каргила, груженый мул столкнул лошадь моего слуги с обрыва, и она утонула в реке Суру. А в другой раз караван, идущий из Леха, лишился навьюченного мула из-за моего афганца, который столкнул животное в пропасть, якобы чтобы дать мне пройти. Усман Шах вообще почему-то возомнил своим долгом разгонять встречные караваны, чтобы я могла идти по дороге в гордом одиночестве. Однажды на очень опасном участке дороги, когда он стал загонять тяжело нагруженных мулов на крутые склоны, что грозило тем неминуемой гибелью, я была вынуждена ударить по его мечу своим альпенштоком, чтобы подчеркнуть свое отвращение к подобной жестокости. Что касается мостов, то все они без перил и зачастую представляют собой несколько переброшенных через ручей бревен, поверх которых уложен настолько тонкий слой веток и дерна, что сквозь него виден бушующий внизу водный поток. Однако какими бы примитивными ни казались эти сооружения, требуется немало средств и труда, чтобы перенести на столь большое расстояние по узким горным тропам длинные тополиные бревна. Для транспортировки одного бревна средней величины требуется пятьдесят кули. Ладакхские дороги несравнимо лучше кашмирских и постоянно совершенствуются под руководством комиссара Его Британского Величества в городе Лех.
