Среди кочевников Северной Австралии - [47]

В Арнхемленде их шествие превратилось в триумфальный марш по священным местам. Они завершили деяния Джункгова, распространив на своем пути искусства и ремесла и сотворив различных животных. Женщины сделали из пальмовых листьев новые мешки для сбора пищи, создали первые каменные топоры, открыли два-три карьера, из которых юленгоры до сих пор добывают камень. Раньше в лесах не водилось почти никаких животных, а теперь появилась живность. Женщины сотворили «сладкий мешок», т. е. гнезда диких пчел, которые живут в дуплах. Засунув руку в дупло, юленгоры достают почти пинту жидкого меду и едят его вместе с воском, щепками и пчелами, которые, к счастью, не жалят. Они разбивают вблизи таких гнезд стойбище и живут на одном месте неделю, а то и больше, питаясь только медом. Иногда, правда, аборигены разнообразят свой медовый рацион улитками и другими мелкими животными.

Однажды женщины пришли к высокому холму, густо поросшему травами и деревьями. Чего только здесь не было: и птицы, и съедобные змеи, и ямс, и разные плоды! Казалось, лучшего места не найти, и они решили разбить здесь стойбище. Тогда женщины впервые попробовали мясо, дали имена птицам и животным и разделили их между восемью брачными классами аборигенов, называемыми малк. Закрепленные за каждым малком животные и птицы считаются эмблемами (джун-гоин) этих классов.

В этом земном раю женщины положили начало знаменитому гунабиби — обряду, посвященному их трудам и приключениям. Они разрисовали себя и свои тотемы собственной кровью и, пока она еще не засохла, посыпали рисунки птичьим пухом. Получилось очень красиво. И до сих пор аборигены так украшают свои тела. Хотя они пускают кровь примитивным способом, им все же известны законы кровообращения. Кочевники Западного Арнхемленда перевязывают донору руку выше локтя, и он сжимает и разжимает ее, пока не обозначатся вены, потом надрезает одну из них ракушкой или камнем, и кровь стекает в сосуд из коры. После этого жгут снимают, а рану зажимают клочком хлопка с хлопкового дерева. Нацедив полпинты крови, донор и его друзья спокойно принимаются разрисовывать себя кисточками из растительного волокна или из собственных волос и приклеивать птичий пух.

Через некоторое время младшая сестра вдруг почувствовала, что у нее скоро родится ребенок. Тогда сестры решили построить хижину у лагуны. Целый день они старательно собирали пищу и бумажную кору для крыши и вернулись к лагуне, нагруженные вязанками коры и мешками, доверху набитыми ямсом и всякой живностью.

Старшая сестра принялась строить хижину. Она соорудила своеобразный свод: согнула палки в виде спиц зонта и покрыла их корой. А младшая тем временем пошла к лагуне за водой. Свернув кульком кусок коры и обвязав его лозой, она сделала ведерко, или дуррнъер. Только она нагнулась, чтобы зачерпнуть воды, как от нее отделился дух и тихонько нырнул в воду. Ничего не заметив, она вернулась в хижину. Хижина получилась на диво хороша, и, так как все уже было почти готово, младшая сестра прилегла отдохнуть. Лежа на песке, она смотрела, как старшая развела костер и бросила в него горсть улиток. Но улитки вдруг выскочили из огня и улетели. в лагуну.

Ничего не понимая, женщины уставились друг на друга:

— Видела? Почему улитки сбежали, как собаки?

— Должно быть, они какие-то особенные. Может быть, их здесь считают тотемами. Попробуй испечь змею и игуану, они, кажется, издохли.

Но сестрам пришлось тут же отскочить от костра, потому что и змея и игуана, брошенные в горячую золу, вмиг раскидали костер и, извиваясь, исчезли в воде.

Ошеломленные женщины молча поправили костер.

— Испеки лучше ямс, — посоветовала наконец младшая сестра, — у него нет ног, и он не убежит.

И все-таки ямс тоже выскочил из огня и, подскакивая на своих колючках, скатился с холма в воду и уплыл.

Теперь в мешке осталась только лесная крыса да небольшая валлаби. Сестры намеревались изжарить их в каменной печи. Но они так изголодались, что решили не ждать, пока печь раскалится, а зажарить зверьков на угольях. Однако не успели женщины дотронуться до мешка, как мертвые животные ожили, прорвали мешок и скрылись в лагуне.

— Больше у нас ничего нет. Что случилось с едой?

— В этой воде кто-то есть.

— Да, возможно. Мне кажется, там живет большой змей Вангарр. Это, наверно, он сожрал всю нашу пищу.

Солнце уже село, и искать новое место было поздно. К тому же младшая сестра слишком ослабела, чтобы идти куда-нибудь. Измученные и голодные, женщины уселись на пороге хижины и вдруг увидели на западе странное белое облачко. Пока оно было с ладонь, но по мере приближения становилось все больше и больше. Когда облачко оказалось над ними, оно достигло уже размеров черепахи. Затем облачко почернело, закрыло все небо и опустилось почти до самой лагуны. И тотчас же на лагуну и на хижину обрушились потоки дождя, но, как ни странно, немного дальше было сухо.

Гром грохотал не переставая, молнии с треском и шипением полосовали воздух. В это время у младшей сестры начались роды, и она потеряла сознание. Придя в себя, она спросила:

— Сестрица, что же это такое?