Среди гор - [13]
Серго пошел купаться.
На обратном пути, освеженный холодной водой, наслаждаясь радостью собственного существования, Гогенешвили вспомнил Цуруа, возможно уже арестованного. Попутно встал облик Вано, так выросшего в его глазах за последние дни. Захотелось увидеть его и расспросить о том, что случилось утром.
— Вано!.. Вано!.. — несколько раз крикнул он, предполагая, что зов его дойдет до ушей брата. Но кругом было тихо.
Перешагнув плетень, Серго подошел к дому Павле. В задней части его, где находился очаг, он встретил мать и старшую сестру. Маро разводила огонь в очаге, а мать готовила тесто для мчады[16].
— Серго! Тебя там какой-то мальчик с запиской ждет, — говорит Маро. — Кажется это Акакий из Нижнего Селения. Что ему надо?.. Обязательно захотел тебя видеть.
Подле старого дома Серго встречает мальчик лет двенадцати и передает клочок бумаги.
— Это от Вано, — тихо говорит он.
Серго взволнованно берет клочок. Что случилось? — Нервным, еще детским почерком Вано пишет.
«Пожалуйста, Серго, маме не надо говорить этого. Скажи, что я с Цуруа ушел в Чахатаури. Акакий все расскажет. Вано».
— Что случилось? — уже спрашивает Серго мальчика. — Где Вано?
Мальчик огляделся вокруг. Во дворе были он и Серго и старая Джигориа.
— Мы все были там, — начал он таинственно и взволнованно, махнув рукой куда-то в сторону. — Я пошел утром вместе с братом. Он в ячейке, комсомолец. Он позволил. Сказал, что я, может быть, пригожусь. Я и пригодился… Когда мы встретились с Вано и хотели взять того, тот испугался и побежал. Мы все вдогонку за ним. Он стал стрелять. Тогда наши тоже начали стрелять. Одна пуля его и срезала. А он своей немного Вано задел…
— Вано ранен?
— Так, немного в руку, повыше локтя. Да вы не пугайтесь, он молодцом. А вот тот на месте остался.
— Цуруа убит?
— Сразу! Наповал! Я вот на селение прибежал об этом сказать. А Вано просил вам в руки записку передать. Не хотел он, чтобы другие все знали.
— А как же перевязку?..
— Не беспокойтесь. Перевязали. У того в чемодане и бинт нашли. Ну, я пошел. Скажу Вано, что видел вас.
— Погоди! Я думаю, ты проголодался.
— Это пустое. Надо туда поспешить. А для еды сейчас винограду кругом много.
Мальчик побежал к выходу. Серго вдруг стало чего-то стыдно. Вспомнилось неясное опасение попасть в передрягу, помешавшее ему утром пойти вместе с Вано.
— Погоди! — неожиданно крикнул он вдогонку мальчику. — Погоди! Я пойду с тобой.
Тот остановился. Казалось, он был озадачен заявлением Серго.
— Зачем? — уже спрашивает он, чтобы рассеять свое недоумение.
— С тобой, туда. Может быть, я вам пригожусь там.
— Нет. Лучше не ходите. Мы сами все сделаем. — И он побежал дальше.
Старая Джигориа несколько раз тявкнула ему вслед и опять улеглась в тени. Серго сконфуженно остановился. В руках его была бумажка, нацарапанная еще незрелой рукой, которая его в чем-то упрекала.
ЭКСПЕДИЦИЯ
Шалико Кучаидзе — комсомолец. Служит он при редакции газеты рассыльным и, кроме того, два раза в неделю, вечером, занимается в кружке политграмоты. И работу на службе и занятия в кружке Шалико охотно выполняет, хотя заниматься политграмотой гораздо интереснее и приятнее уже потому, что кружок ведет Серго Абашидзе. Абашидзе также работает в газете, но не рассыльным, а корреспондентом. Не зря же он учился в университете. Шалико же помнит его не только студентом, но и гимназистом, когда летом, во время каникул, Серго вместе с молодежью из их деревни уходил со стадами в горы, — ведь Серго и Шалико были из одной деревни.
Серго Абашидзе — корреспондент. Часто ему приходится уезжать из большого шумного города то к морю, то в горы. И после каждой его поездки Шалико находил в газете интересные сообщения, то о бакинских нефтяных промыслах и быте рабочих, то о развалинах Нахичевани и сонных жителях этого старого города, то о Чакве и чайных плантациях. И хотелось юноше тоже побывать во всех этих местах и повидать и Чакву, и море, и полазить по горам.
Как-то раз, исполняя какое-то поручение редакции, Шалико встретил на большом проспекте людей, которые привлекли не только его внимание. Одеты те люди были совсем не так, как ему до того приходилось видеть. Правда, в их городе всегда можно встретить очень разно и пестро одетых людей, но одетых в стальную сетку ему еще видеть не приходилось.
И так те два встреченных им человека заинтересовали Шалико, что он, попав в толпу, следовавшую за ними, прошел много лишних улиц и запоздал возвращением в редакцию. Ему, конечно, за то влетело.
Вечером же, после занятий по политграмоте, Шалико поймал в коридоре Серго и спросил:
— Товарищ Серго! Можно вас спросить?
Тот куда-то спешил, но остановился, — ведь Шалико был с ним из одной деревни.
— Ну, кацо! спрашивай! Что тебе непонятно, или из дома известия какие есть?
Шалико на минуту замялся.
— Нет, товарищ Серго!.. Чего тут непонятно… Я вот сегодня на проспекте видел двух людей в сетках…
— А! Это ты хевсур видел! Тут делегация из Хевсуретии приехала. Мне вот на днях придется туда ехать…
— Хевсуры это те, что от крестоносцев?.. Так, стало быть, вы к ним доедете?
— Да, кацо! Придется поехать. Поездка интересная, но немного опасная. Уж не хочешь ли ты со мной?
