Среди богомольцев - [23]
– Землю трясет Бог, а не люди. Его воля…
– А слышал ты, о. Сисой, про наше-то горе? спросил его Лукиан. В прошлое землетрясение наш монастырь так расшатало, что братский корпус еле держится.
– Слава Богу! ответил ему Сисой.
– Чего ж ты радуешься?
– Господь посещает вас, так и радуюсь.
Мы молчали. Лукиан переминался, придумывая как бы заговорить в душеспасительном тоне: а я глядел в открытую дверь, на красивую местность кельи.
– Славные у вас тут виды какие! – проговорил я – залюбоваться можно.
Сисой холодно оглянул местность и не ответил ничего. Я стал рассматривать угрюмую фигуру отшельника. Сидит он неподвижно и упорно в землю смотрит. Выражение лица сдержанное, холодное, апатичное. Глаза и щеки глубоко ввалились и почернели. В самом спокойствии его проглядывает что-то неестественное, нечеловеческое, видно, что не без труда досталось ему это тяжелое спокойствие… Сидит Сисой как статуя; по клочьям его рубища спокойно разгуливают муравьи и разные другие насекомые, но ему до этого дела нет. Вот огромный лесной червяк вполз к нему на шею и норовит прогуляться по лицу сысойскому. Я поднял прутик и решился помешать ему в этой прогулке. Сисой очнулся и поглядел на меня.
– Чего ты? спросил он.
– Да вот хочу червяка сбросить с тебя. Гляди какой огромный.
– Не тронь, не тронь тварь божию! Пусть ползёт куда ему надо. Ему, значит, так от Бога указано
– А если укусит?
– Так меня укусит, а не тебя.
Мне опять пришлось замолчать и подивиться спокойствию о. Сисоя «Так погоди же, думаю, расшевелю я тебя!» И недобрая мысль появилась в голове моей.
– А что, отче, если бы вдруг к тебе сюда женщина пришла? – спросил я.
Лукиан вздрогнул от неожиданности подобного вопроса и быстро оборотился ко мне. Сисой сыскоса посмотрел на меня и сейчас же отвернулся.
– Какая женщина? – спросил он, подумав.
– Такая, как и все женщины бывают. Положим, молодая, красивая…
– Да откуда ж она возьмется? Мы женщин обыкновенно крестным знамением гоняем.
– Не виденье, а настоящая женщина, с плотью и кровью. Пришла бы, положим, как-нибудь из Солуня, и стала именем божиим просить у тебя совета…
– Охота тебе говорить такие вещи. – Сисой сплюнул.
– Да нет, ты скажи, отче, чтобы ты сделал? Научи меня?
– Я бы тогда взял в пример древних египетских подвижников. Чтобы удержать свою плоть в послушании, я развел бы огонь в жаровне и держал бы в огне свою руку всё время, пока говорил с женщиной. Вот что я сделал бы!…
Я на это ничего не мог сказать. По силе и обдуманности выражение нельзя было сомневаться в искренности этих слов отца Сисоя и в громадной стойкости его характера. Лукиан с торжеством взглянул на меня. Сисой поднялся.
– Простите, отцы! сказал он: – мне время пойти на работу.
И взяв топор, он медленно побрел в рощу, где и скрылся за деревьями [30].
– Зачем вы заговорили о женщине? быстро спросил меня Лукиан.
– А что?
– Да может он искушаться будет.
– Нет, такой не будет искушаться. Зато я узнал теперь силу здешних подвижников.
– Да, сила великая!… и Лукиан задумался.
– Знаете ли, что мы теперь сделаем! – сказал он через несколько минут: – я вечерню протяну ужо на чётках, а пока сходимте к отцу Анфиму. Он живёт недалеко отсюда, только в гору лезть придется,
– А у него тоже келья?
– Нет, он зиму и лето спасается в пещере. Вот уж истинно, что подвижник. Вы ещё не видали таких. Он из греков.
– Так что ж, пойдемте! Заодно уж! – И пошли.
За возвышенностью, на которой стоит келья Сисоя, круто громоздится гора, заросшая каштановым лесом. Верхушка горы голая, дикая, точно кто нарочно навалил туда груду исполинских камней и потом разметал их по скату. Между каменьями чернеются широкие скважины и на одну из них указал мне Лукиан, как на жилище Анфима.
Тропинка, промытая дождевыми потоками, лепится утомительно круто, под ногами то и дело скользят да прыгают камни; но с частыми перемежками и отдыхами добрались-таки мы до места. Там, между двух камней, в темном углублении, увидели мы стенку, прикрытую сверху хворостом, а в стенке дверь. Лукиан постучался и прочел молитву, но ответа не было. Думая, что затворника нет дома, он стукнул пошибче, дверь приотворилась и мы увидели Анфима. То был седой, как лунь, старик, одетый в порыжевшее от времени лохмотья. Он стоял к нам спиною, перед иконой, и тянул чётки. В келье темно; свет едва проникал в небольшое отверстие над дверью. Постели никакой не было. У правой стенки мы заметили полку; на полке стоял кувшин и череп человеческий [31]. Мы постояли в дверях несколько минут, но старик даже не оглянулся и так же мерно и спокойно продолжал свою работу.
– Пойдемте! шепнул мне Лукиан: – а то помешаем.
Я вышел не без удовольствия. Тяжело стало на сердце при виде такой обстановки; я в самом деле не видал ещё ничего подобного. Мы сели на камне подле дверей. Местность дикая; вокруг один только голый, раскаленный камень. Отсюда не видно ни моря, ни растительности окрестной, значит подвижник отказался даже от наслаждение видами природы, – подвиг уважаемый на Афоне. Сзади кельи, в ямке, видны пепел и уголья, где вероятно Анфим готовит себе кушанье; тут же стоит жестяное ведро с водою.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.