Средь тяжкого труда и скорби - [14]

— Понимаю. — Айрис старательно не обратила внимания на его быструю самокоррекцию. Однако теперь, когда она подумала об этом, Аплин-Армак, казалось, всегда был поблизости, когда Дейвин тоже был на палубе. Было очевидно, что он нравился князю, и Аплин-Армаку было гораздо удобнее и проще общаться с мальчиком, чем большинству других офицеров на борту флагманского корабля Йерли.

— Скажите мне, лейтенант, — спросила она, — у вас есть свои братья или сестры?

— О, Лэнгхорн, да! — Он закатил глаза. — На самом деле я средний — три старших брата, старшая сестра, младшая сестра и два младших брата. — Глаза Айрис расширились от столь внушительного перечня, и он усмехнулся. — Два старших брата и оба младших — близнецы, ваше высочество, так что все не так плохо, как может показаться. Мама часто говорила мне, что, по ее мнению, четырех было бы вполне достаточно, хотя она была готова принять мысль о пяти, но она никогда бы не согласилась на восемь! К сожалению, отец не сказал ей, что в его семье есть близнецы. Или, во всяком случае, это ее версия, и она придерживается ее. Поскольку они знают друг друга с детства, а у отца есть братья-близнецы, я никогда по-настоящему не верил, что она никак не знала этого, вы понимаете. Тем не менее, должен признать, что было облегчением, когда они смогли отправить в море меня и двух моих братьев.

— Я так думаю, — пробормотала Айрис, пытаясь представить, каково это было бы иметь семерых братьев и сестер. Или, если уж на то пошло, на данный момент любую более полную семью, чем они с Дейвином. Она поняла, что завидует лейтенанту. Глубоко завидует ему. Но эта куча братьев и сестер, несомненно, помогла объяснить его удобный подход к Дейвину. И также, — внезапно подумала она, — должны сказаться особые обстоятельства его облагораживания. Он был герцогом, членом — пусть только по усыновлению — самого Дома Армак. Она не была так хорошо знакома с чарисийским дворянством, как ей хотелось бы, особенно в нынешних обстоятельствах, но она была совершенно уверена, что не более чем горстка дворян империи могла иметь над ним преимущество. И все же он родился простолюдином, еще одним ребенком в шумной, разросшейся, очевидно, счастливой семье, никогда не мечтавшей о высотах, которых достигнет один из их сыновей. И поэтому он не был ни боящимся переступить через свое место простолюдином, имеющим дело с князем, ни дворянином по происхождению, обученным понимать, что просто нельзя небрежно взъерошить выгоревшие на солнце волосы маленького мальчика, если это случится. Мальчик, о котором идет речь, был законным правителем целого княжества и должен быть надежно укреплен в высоких опорах уважения, должного его высокому происхождению.

Конечно, все это было совершенно неприемлемо. Дейвин не имел права разгуливать босиком по палубе военного корабля в одних шортах под присмотром простых матросов и татуированных старшин. Он не имел права визжать от смеха, сражаясь с любой рыбой на другом конце его лески, или когда ему разрешали — в тихую погоду, под пристальным наблюдением — подниматься на грот-мачту с полудюжиной мичманов, многие из которых были старше его не более чем на год или около того. Она должна прийти в ужас, должна настоять, чтобы его держали в безопасности на палубе — или, что еще лучше, под палубой, — где он будет защищен от любой угрозы или вреда. И она, конечно же, не должна позволять лейтенанту Аплин-Армаку поощрять его к разгулу! Она знала это, так же как знала, что последствия, если что-то случится с Дейвином Дейкином, пока он находится под стражей у чарисийцев, могут быть невообразимо катастрофическими.

Но это не имело значения. Не для нее и больше ни для кого. Дейвин был ее князем, ее законным правителем, жизнь которого была слишком важна, чтобы кто-то рисковал или позволял рисковать собой. И это тоже не имело значения. Потому что он также был ее младшим братом, и он был жив, когда его не должно было быть в живых, и он был счастлив впервые, насколько она помнила, с тех пор, как они сбежали из Корисанды. Он заново открыл для себя детство, которое Жаспар Клинтан и мир украли у него слишком рано, и ее сердце радовалось, наблюдая, как он принимает это.

И ничего из этого не произошло бы, если бы рядом с ней не стоял скромнорожденный герцог.

— Спасибо, — внезапно сказала она.

— Прошу прощения, ваше высочество? — Он быстро опустил глаза, и она улыбнулась.

— Это не только вам, лейтенант, — заверила она его, задаваясь вопросом, говорит ли она правду. — Это всем вам — всей команде «Дестини». Я не видела Дейвина таким смеющимся уже больше двух лет. И за все это время никто не позволил ему просто разгуляться и снова стать маленьким мальчиком. Так что, — она снова похлопала его по предплечью, ее глаза затуманились, а голос звучал немного неуверенно, — спасибо вам всем за то, что дали ему это. Дали мне шанс снова увидеть его таким. — Она прочистила горло. — И я была бы признательна за передачу такой же благодарности сэру Данкину, если это не поставит в неловкое положение вас, как имперского офицера.

— Постараюсь выдержать унижение от передачи вашего сообщения, ваше высочество, — сказал он ей со слегка кривой улыбкой. — Уверен, что это будет трудно, но я постараюсь.