Спящий с Джейн Остин - [33]

Я повторяю: «скрупулезность» — не вполне правильное слово. Я все же многое оставлял на волю случая. Думаю, можно сказать, что я был легкомысленным убийцей. Мистер Хладнокровие. Мсье Sang-Froid. Господин Покажи-нос-полиции. Мистер Осужденный Пожизненно.

Те меры предосторожности, которые я предпринимал, заметая следы, едва ли сбили бы с толку Шерлока Холмса. Простите, я сказал: «Шерлок Холмс»? Мои смехотворные попытки отвести от себя подозрение не обманули бы и доктора Ватсона. Я сказал: «доктор Ватсон»? Те идиотские методы, которые я использовал, дабы укрыться от полиции, не напрягли бы и инспектора Лейстреда. Я сказал: «инспектор Лейстред»?.. и т. д.

По телефону я забронировал номер в отеле, назвавшись графом Кёнигом[72] — маленькая шутка для поклонников Гёте. Я выбрал «Шератон», поскольку полагал, что так вам будет проще представить, на что это похоже… А, ладно! Все они выглядят одинаково, правда же? Именно поэтому янки чувствуют себя как дома в любой точке мира. Зеркальные лифты, лепнина над балконами, фонтанчик в фойе и все такое. Так вот: я выбрал «Шератон» для вас — не для себя. На самом деле, мне не стоило разделываться с Лолой в «Шератоне». «Шератон» — слишком стильный отель для подобных дел. «Шератон» категорически запрещает убийства в своих стенах — это одно из самых строгих его правил. («Убийство в этих стенах» — как вам такое название для романа?)

Итак, я заказал номер на двоих в отеле «Мак…» и договорился с Лолой, что она придет первой и возьмет ключ. Элементарно, дорогой Пуаро. Затем я позвонил администратору и спросил, прибыла ли уже миссис Кёниг, — таким образом выяснив, какой номер предназначался для нас. Благодарю вас, профессор Мориарти, я принимаю эту золотую статуэтку как символ признания моих заслуг перед преступным миром.

Мизансцена была выстроена, проститутка на месте. Преступлению пора свершиться! Боюсь, вам придется напрячь воображение и самостоятельно представить торжественную музыку. Мне здесь, в тюрьме, не дозволяется иметь даже транзисторного приемника.

О боже, какое жуткое одеяние! Такова была моя первая мысль, когда я увидел Лолу. «Можно вынуть шлюху из публичного дома, — говорил ее наряд, — но нельзя вынуть публичный дом из шлюхи». То, что казалось естественным и даже милым в суровых стенах подвала на Д-стрит, стало дешевым и безвкусным в роскошной обстановке комнаты 569 отеля «Мак…».

Лола использовала слишком много косметики, а ее одежда выглядела неопрятно и вульгарно. На одном чулке были спущены петли, накладные ресницы на левом глазу отделились от места крепления и болтались на честном слове — как и мое сексуальное влечение. В результате Лола, на мой вкус, была слишком похожа на дешевую проститутку… Мне так и слышится смех Дебби в тот момент, когда она все это читает. Но ведь я пишу только правду. И потом, пристало ли врачу смеяться над пациентом? Это дурно, Дебби. Надеюсь, тебе станет стыдно…

Впрочем, стоп. Будь справедлив к девушке, она и есть проститутка, напомнил я себе. И мы собрались здесь, чтобы немного поразвлечься, не так ли? Вечеринка из разряда «сунь-вынь» — я ничего не напутал? Разве не так было сказано в приглашении: «Мы предоставим вам все, что можно купить за деньги»?

Подобно беглецу, прячущемуся от луча прожектора среди сложных конструкций концентрационного лагеря, я пробирался к месту рандеву Лолы с ее Создателем через самые скудно освещенные части отеля, прижимаясь к стенам в фойе и поднявшись по лестнице вместо лифта. Я даже подумывал о засаде на лестничной клетке, дабы проверить, не следят ли за мной, — но тут как раз вспомнил, что пока еще не сделал ничего плохого.

Как я и велел, Лола заказала шампанское со льдом, и я удостоверился, что в службу доставки звонила именно она. На время появления в нашем номере официанта с тележкой я предусмотрительно укрылся в ванной, предварительно оставив Лоле строгие инструкции относительно точного размера причитающихся ему чаевых. В качестве инструктажа я процитировал слова Полония, обращенные к Лаэрту: «Всем отдавай свой слух, кошель же — лишь немногим».

Едва официант удалился, я вернулся в комнату. Легко и плавно — подобно вошедшему в поговорку барсу — я скользнул к наружной двери, чуть приоткрыл ее и вывесил табличку «Не беспокоить». Удивительно, как быстро и четко я соображал и действовал в те дни моего расцвета!

Отель «Мак…» предлагал посетителям весьма и весьма достойный ужин. Я бы дал ему звезду, если б небеса принадлежали мне и я мог ими распоряжаться. Каждое блюдо находилось в отдельной ячейке, на тележке с подогревом. Наметанным взглядом я мгновенно определил, что на этом транспортном средстве, даже вконец опустевшем, едва ли найдется достаточно места для сокрытия тела — разве что предварительно расчленить его на мелкие куски. Забавно анализировать, какие вещи мы замечаем в первую очередь…

Лола продемонстрировала убогость фантазии, выбрав шиш-кебаб и жареную картошку. Очевидно, она принадлежала к той породе людей, которые в Португалии будут есть пирог и бобы, а в Испании закажут рыбу с чипсами. Впрочем, ей уже не суждено посетить эти уголки мира. Мои собственные гастрономические предпочтения лежали в области garbure — классического французского крестьянского супа, за которым последовали rognons de veau aux raisins — телячьи почки с виноградом. И на закуску (так сказать, в качестве десерта) — тарелочка свежих человеческих ушей.