Спрут-5. Корень проблемы - [49]

— А меня, наоборот, приводит в страх ваша горячность. Вся эта атмосфера любви и тепла, что вас окружает, преданность ваших подчиненных, уважение и восхищение, которое вы вызываете у окружающих, рвение, достойное школьницы, с которым вы бросаетесь в заранее обреченные на провал дела. Как, например, это! Вы что — может быть, собираетесь меня арестовать? А на каком основании? Собрав все, что обо мне вокруг злословят? У вас есть доказательства? Или, может быть, вы придумали, каким образом меня обвинить в смерти комиссара Каттани? Возможно ли, что вы так наивны? Каттани, если хотите знать, просто жертва несчастного случая, достойная сожаления; он сам полез в работающую машину, его затащило в зубчатую передачу и размололо!

Сильвия чувствовала, как в ней все сильнее закипает гнев.

— Этой зубчатой передачей управляли вы.

— Докажите это!

Эспиноза покачал головой и посмотрел на нее прямо-таки с состраданием.

— Да неужели вы до сих пор не поняли? Я в этой стране что-то вроде спасателя при катастрофах, при финансовых крахах. Я занимаюсь теми делами, которыми не хотят пачкать себе руки сильные мира сего. Я нужен всем. Без меня нельзя обойтись. И поверьте мне, ни один судья на свете не может меня упрятать за тюремную решетку.

На пороге каюты появился Давиде. Сильвия обернулась и увидела, что следом за ним в каюту входит высокий худой монах. Взгляд его был устремлен куда-то в пустоту…

Это был отец Джилло.

Эспиноза нахмурил брови.

— Кто этот человек? Что вы тут устраиваете?

Отец Джилло сделал по направлению к нему несколько шагов. Эспиноза обратился к Сильвии:

— Могу я все-таки узнать, что вы задумали? Что это еще за монах? Где вы такого отыскали?

Отец Джилло протянул к нему руки, словно хотел коснуться его губ.

— Это твой голос… Твой голос…

— Кто ты такой, чего тебе от меня надо? — Эспиноза попытался отстраниться, но монах схватил его за пиджак и не отпускал.

— В ту ночь на тебе была шляпа с перьями… ты помнишь?… В доме был большой бал, праздник карнавала…

— Я тебя не знаю, в жизни никогда не видел.

Отец Джилло взял его руку и ощупал пальцами манжет сорочки. И запонку на манжете.

— Там, внизу, в зале, украшенном зеркалами, все веселились и танцевали. Все громко смеялись, и ты тоже смеялся. Хотя только что заплатил, отсчитывая бумажку за бумажкой, за жизнь четырех полицейских и троих пастухов, которых я вот этими руками отправил на тот свет! А здесь, в комнате, погруженной в полумрак, в то время как ты творил свое богопротивное дело, сверкали золото и бриллианты твоих запонок… Сколько лет у меня, обреченного на вечную тьму звучал в мозгу вот этот голос, он сводил меня с ума и день за днем заставлял жестоко страдать, медленно убивал меня…

Ноги у монаха подкосились. Куадри вовремя успел поддержать его. Монах умоляющим голосом попросил его:

— Уведи меня скорее отсюда!

Куадри помог Джилло выйти из каюты. Эспиноза тем временем поправил галстук и застегнул пиджак.

— Примите мои поздравления, судья. Поистине очень впечатляющий театральный эффект. К сожалению, для вас, все впустую. Лопнет как мыльный пузырь! Видите ли, время работает на меня, это мой самый верный союзник. С тех пор прошло уже слишком много лет, все это события далекого прошлого. Да и кто поверит бредням какого-то старика монаха?

Сильвия пронзила его ненавидящим взглядом:

— Я обещаю добиться для вас пожизненного заключения.

Эспиноза скривил рот в улыбке.

— А я, со своей стороны, готов биться об заклад, что не успеют стрелки вот этого хронометра совершить триста шестьдесят пять оборотов вокруг своей оси, то есть самое большее через год, в темнице, куда вы так мечтаете меня навсегда заточить, уже и следа моего не будет.

Тут Давиде не выдержал. Он кинулся на Эспинозу, схватил его и изо всех сил шмякнул об стол. И приставил ему к горлу пистолет.

— Двадцать лет! Целых двадцать лет я ждал, когда с тобой встречусь!

Сильвия попыталась его удержать.

— Давиде, оставь его!

Но Давиде не отпускал свою добычу. Он нагнулся над Эспинозой и ткнул ему в лицо ствол пистолета.

— Чувствуешь? В нем пуля для тебя! Холодный, верно? Небось, боишься? Так вот, если через год, как ты говоришь, кто-нибудь сумеет вытащить тебя из тюрьмы, то знай, что я буду тебя поджидать у выхода вот с этой штукой. И тогда кончится твое времечко, с тобой навсегда будет покончено!

Эспиноза застыл неподвижности и молчал. Так прошло несколько минут — сколько, никто не мог сказать, и Сильвия все это время была уверена, что вот сейчас Давиде нажмет на спусковой крючок…

Потом Давиде отошел в сторону. И Сильвия подозвала полицейских, которые защелкнули наручники на запястьях Эспинозы.

Одиннадцать и две

Куадри распахнул дверь кабинета Главного прокурора, чуть поклонился, как бы прося извинения, и пропустил туда, посторонившись, свою спутницу.

Бенти с удивлением поднял на нее глаза. Треви и Давиде обернулись. Сильвия тоже повернулась к двери и, узнав женщину, пошла, улыбаясь, ей навстречу.

— Мария!..

Мария была заметно взволнована этой встречей.

— Неужели ты меня узнала?

Сильвия кивнула и погладила ее по голове. Мария вытащила из кармана белый конверт и протянула ей.