Тяжело ударяя каблуками башмаков о пол, Девяткин прошел к судейскому столу.
— Моторист Девяткин. Явился по вызову, — сообщил свидетель и, не найдя места своим сильным рукам, спрятал их за спину.
Девяткин держался уверенно, стоял, едва заметно покачиваясь на носках.
Редкие русые волосы падали на широкий лоб, а насмешливое выражение глаз выдавало в нем человека бывалого, знавшего себе цену.
Градова, чуть склонившись над столом, сообщила свидетелю о том, что его гражданский долг — правдиво рассказать все, что ему известно по разбираемому делу, и предупредила, что за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний он несет ответственность по статьям Уголовного кодекса.
— Ясно, — кивнул Девяткин и откинул со лба прядь нависших волос.
— Расскажите суду, что вы знаете об аварии на запани?
— Да разве ж я один знаю? Все знают.
— Суд интересует, что знаете вы.
Девяткин помолчал, глядя в глаза Градовой, потом сказал:
— Может, у вас вопросы ко мне имеются? А так что?
— У меня пока один вопрос, свидетель Девяткин, что вы знаете об аварии?
— Река наша норовистая, хотя и на нее управу найти можно было. Но Щербак завсегда свой гонор наперед дела выказывает. А было так. Приезжал к нам главный инженер треста Бурцев. И пошел разговор меж ними про то, как спасти запань от аварии. Главный инженер предложил поставить перетягу, а Щербак стал наперекор. Долго спорили, а время шло. Могли бы перетягу еще двенадцатого июня установить. От нее бы больше проку было. Она сдержала бы напор пыжа. Тогда еще вода не была такой высокой. — Самодовольное выражение сошло с лица Девяткина и сменилось тупой сосредоточенностью. Продолжая свой рассказ, он время от времени поворачивался в сторону Щербака и смотрел на него осуждающим, подозрительным взглядом.
Постепенно судья разобралась, к чему клонит свидетель, сообщая о подробностях аварии. Девяткин рисовал картину катастрофы, связывая ее с жизнью, привычками и характером начальника запани. В трудный день сплава улетел к своему дружку в Осокино. С рабочим людом не советовался, потому как считал всех ниже себя: как же, он начальник! В семье жил плохо, часто скандалил со своей женой Ольгой Петровной, уважаемой учительницей, да и с другими вел себя круто: то у него ругань с ревизором, то у честных рыбаков улов отнимал, себе забирал, а для отвода глаз худую рыбешку сплавлял в столовую.
* * *
Как-то поздним вечером притаился Щербак в тихих зарослях ивняка в ожидании ночного клева, колдуя над удочками. Два дня подряд он подкармливал здесь рыбу и теперь ожидал счастливого улова. Близилось время клева, когда он услышал за кустами чьи-то громкие голоса. А когда прислушался, узнал говор Девяткина и Любы Зайцевой, начальницы почтового отделения.
— Хочу домой. Поздно уже, — сказала Люба. — И зябко мне.
— Успеется, успеется, милая…
Он обнял Любу и стал целовать. Люба отворачивалась, пряча губы, и тогда Девяткин повалил ее на траву. Она отбивалась, но сильный и упрямый Тимоха, схватив ее руки, тяжело шептал:
— Подожди, милая, подожди…
Любе удалось подняться, и она испуганно закричала:
— Я не хочу! Уйди!
Послышался звонкий удар пощечины.
— Ну, стерва! — сипло процедил Тимоха и толкнул Любу с такой силой, что она упала навзничь на землю, ударившись головой, и заплакала. Он снова бросился на нее.
И тогда Щербак рванулся из кустов и, подняв Тимоху за шиворот, резко ударил его кулаком в лицо. Девяткин полетел и воду. Мокрый, фыркающий, он выскочил из реки и с воем кинулся на Щербака, но тот успел ударить Тимоху в живот. Девяткин скорчился и рухнул…
— Теперь про пожар, — продолжал свидетель. — Опять же по вине Щербака все случилось. Почему? У нас три катера. Ходим, как известно, на бензине. Вот об этом бензине и пойдет разговор.
Каныгин повернулся к Щербаку и тихо спросил, что за чепуху мелет Тимоха, но Алексей только молча пожал плечами.
— Бензин хранится в неположенном месте, будто другого у нас и нет вовсе. Предупреждали Щербака: надо убрать бензин в поле, от греха подальше. Он и мне прямо в глаза сказал, что, мол, моторист Девяткин, ты есть рабочий класс, занимайся своим делом и не суй нос куда не надо. Я тогда в пожарную инспекцию написал.
— В деле имеется акт пожарной инспекции, — сообщила Градова.
— Щербак их водкой напоил, на том и расстались.
— Свидетель, вы находитесь в зале суда, — напомнила Градова.
— Правда-то, ясное дело, всем глаза колет. Ну ладно, — ответил Тимоха и продолжал: — Когда дом загорелся, аккурат запань прорвало. Тут такое началось! И вот, представьте, начальник запани все бросил и побежал домой спасать свое имущество. Сам я не видел, не до этого было. Люба Зайцева рассказывала. Он ей как раз и передал свои чемоданы. Вот он какой, Щербак, — добро народное пропадает, а он свое спасает.
