Справедливость - [47]
Врач ждал ее ответа.
— Я не хочу ребенка, — вяло проговорила она.
— Потом не будете раскаиваться?
Она еще не мыслью, а только чувством восприняла сказанное врачом. Нелля встала и робко пошла к двери врачебного кабинета.
Только вечером она стала отвечать на его вопрос, не ему, не людям — себе, своей совести.
«Какой он будет? Дочь или сын?»
Появилось необыкновенное, доселе неведомое ей чувство: теперь она нужнее людям, чем когда-либо. И это чувство вселил ей тот, кто еще не мог ни видеть, ни слышать, ни чувствовать, ни мыслить. Он ей властно сказал: «Ты мать!»
«А отец? Отец где-то там, он уже бросил ребенка… Аборт!»
Погруженная в раздумья, Нелля сидела на скамье в Пионерской аллее.
«Ребенок без отца?.. А разве лучше ребенок при плохом отце?»
Валерия Вяткина читала статьи и заметки о Сверстникове и все больше возмущалась. Ей казалось чудовищным, что в споре забываются элементарные условия порядочности. Она не могла понять, почему нужно вырывать из текста статьи две-три строки и ссылаться на автора, что он несет именно такие идеи, почему позволительно вначале обеднить мысли автора, а затем обрушиться на него, обвинить в примитивизме, идейной скудости. Конечно, если бы она не знала Сверстникова, не читала его стихов, очерков, статей, она могла бы представить его кретином. И, если бы она не общалась три года с Алексеем Красиковым, она приняла бы всерьез все сказанное о нем.
Она вспомнила, как после крутого разговора со Сверстниковым побежала к Курочкину и наговорила ему о Сверстникове такого, что и придумать трудно. Ослепление злобой, недоброжелательством — очень плохой советчик. Но, если она тогда могла так поступить, почему не могут сейчас этого сделать противники Сверстникова?
Валерия Вячеславовна позвонила Лушкину.
— Вы дома? Я сейчас буду у вас.
Лушкин хотел сказать, что он-де дома, но, возможно, скоро уйдет, но не успел этого сделать, и после того как Вяткина бросила трубку, размышлял: «Остаться дома или уйти гулять?» Решил ждать прихода Вяткиной, сел за журнальный столик и, раскрыв журналы, газеты, в который уж раз стал просматривать статьи о себе.
Лушкин, не вставая с кресла, протянул руку вошедшей Вяткиной:
— Садитесь. Что вас привело в мой дом?
Вяткина не решилась выложить сразу, зачем пришла.
— Давно не видела вас.
— Кажется, давно… Видите, что тут понаписано?
Вяткина пробежала заголовки уже знакомых ей статей о Лушкине в газете «Литература», полистала один толстый журнал.
— Давно ли вы жаловались, что вас замалчивают.
Лушкин положил руки на поручни кресла.
— Нет спасу от звонков, от писем, литературных дел невпроворот, а тут еще присылают рукописи, разве их все прочтешь!
— И как же вы?
— Пересылаю в издательства.
— С отзывом?
Лушкин ответил:
— Не всегда…
— Вы влиятельный теперь человек. Силой стали.
— Возможно. — Лушкин отвел взгляд от Вяткиной, опять как-то по-особенному облокотился.
— Я хотела спросить вас… — Вяткина с непонятной ей робостью не закончила фразы.
Видя ее нерешительность, Лушкин подбодрил, не меняя позы.
— Спрашивайте, спрашивайте.
— Не придерутся ли к вашей статье о Сверстникове?
— Почему?
— Есть места из Сверстникова, вырванные как будто для намеренного его избиения.
— Святая наивность. — Лушкин захохотал. — Мы не играем, а ведем борьбу.
— Литературный спор, — поправила Вяткина.
— Борьбу, — настойчиво повторил Лушкин. — Это между нами.
Лушкин встал, заложил обе руки в карманы пиджака.
— А если придерутся?
— Чепуха! — резко проговорил Лушкин и неторопливо прошел к письменному столу на зов телефона.
— Слушаю, — баском процедил Лушкин. — Живу в трудах и заботах. А твои дела как идут?.. Хорошо… Забавно, забавно… Ох и шутник ты, Алексей.
Вяткина поняла, что позвонил Красиков.
— Что, что? Не может быть! Из-за моей статьи? — Лушкин как-то сразу сгорбился, побледнел.
— Может быть, врача вызвать? — обеспокоенно спросила Вяткина.
Лушкин вытирал пот со лба.
— Этот… застрелился.
— Кто?
— Этот…
— Кто «этот»?
— Сверстников.
— Мямлите как мокрая курица!
Вяткина схватила пальто, на ходу надела его. Выбежав на улицу, она вскочила в первый попавшийся автомобиль и крикнула шоферу:
— На Ленинский проспект!
Обеспокоенные необоснованными обвинениями Сверстникова, писатели Марина Колосова и Петр Телегин пришли к Солнцеву.
— Почему взираете с олимпийским спокойствием на то, как поносят Сверстникова? — Гневные цыганские глаза Марины не обещали ничего доброго.
Солнцев внимательно слушал Колосову и Телегина, их волнение передалось ему, но он хранил на своем широком, добром русском лице спокойствие.
Телегина и Колосову поразила невозмутимость члена ЦК, ответственного работника. Они переглянулись, решительно поднялись и направились к выходу. Солнцев как можно спокойнее сказал:
— Вот уж от вас я не ожидал мальчишества.
— Как это мальчишества? Мы о серьезном деле говорим.
— Пришли бы мальчишки и девчонки, — Солнцев внутренне ликовал, он сумел остановить Колосову и Телегина. — Да, да, не делайте большие глаза. Пришли бы ко мне мальчишки и девчонки и со слезами на глазах просили: «Дяденька, нас обижают, заступись».
Колосова и Телегин вернулись, чинно уселись в кресла.
— Почему вы боя не принимаете? — доверительно спрашивал Солнцев. — Знамя социалистического реализма несет вся писательская организация, а фыркают на него пяток свихнувшихся поэтов и недоучившихся писателей. Разве это дело — бежать к нам, просить помощи? — Солнцев спрашивал и, не ожидая ответа, продолжал говорить: — Вот смотрите — свежие номера журналов Москвы, Ленинграда, Воронежа, Ростова-на-Дону, Новосибирска… Смотрите, как они воюют за социалистический реализм. Я не вижу ваших выступлений, может быть, я проморгал ваши статьи?
Роман «Буревестники» - одна из попыток художественного освоения историко-революционной тематики. Это произведение о восстании матросов и солдат во Владивостоке в 1907 г. В романе действуют не только вымышленные персонажи, но и реальные исторические лица: вожак большевиков Ефим Ковальчук, революционерка Людмила Волкенштейн. В героях писателя интересует, прежде всего, их классовая политическая позиция, их отношение к происходящему. Автор воссоздает быт Владивостока начала века, нравы его жителей - студентов, рабочих, матросов, торговцев и жандармов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».