Спойлеры - [17]

– «Чайка» – это вот чо, реально история непонятого гения? Даже мне понятно, что трудно стать норм писателем, если сидеть всю жизнь на ж… ровно, подле маменьки, и ждать ее одобрения. Замес про мировую душу я оценил: типа все умрут, а что останется? Но чо так резко сдуваться после первой попытки?

Кстати, вы знали, что первый спектакль по «Чайке» провалился? Прям конкретный дисгрейс был. Но доктор Че, за что ему респект и уважуха, не сдался, а написал еще «Дядю Ваню», «Трех сестер» и «Вишневый сад», которые до сих пор, говорят, самые кассовые хитяры во всех театрах мира.

– «Вишневый сад»: мотив Лопахина вообще понятен, без вопросов: кто был ничем, тот станет всем. Но он же не м…к, добро помнит, вот и предлагал этой ку-ку Любови Андреевне вариант решения финансовых проблем. Но у них же бабушка богатая в Ярославле! В итоге – прощай, родовое имение, а мы валим в Париж! А в Париже продолжим свои мучения, ибо едем к некоему негодяю, который, как я понял, и стал причиной долгов Раневской. Кого жалко, так это Фирса – забыли, как шкаф. Зато как по деревьям своим убивались.

Лайки, лайки, подписчики, подписчики, какие-то незнакомые люди пришли. Комменты их не пишу, там типа одно: класс, жги, ацтой, как ты мог. Я в прениях и терках ток со своими, сорян, а вас не знаю, идите лесом.

О. Л.: Захар, это не «бомбануло», это творческий принцип Чехова в драматургии: «Если вы говорите в первой главе, что на стене висит ружье, во второй или третьей главе оно должно непременно выстрелить. А если не будет стрелять, не должно и висеть».

Я: Но в «Вишневом саде» никто вроде не стреляет…

О. Л.: Ну, вот ты мне и объясни, что там, по-твоему, «бомбануло»?

Я: Аукцион, не? Им говорят про аукцион, а они отмахиваются, ну вот он и состоялся. Не в их пользу. Их этим известием и бомбануло.

Симашова: Сейчас, мне кажется, у всех другая мантра – отдыхать! Отдыхать! Особенно у родителей. Мать на трех работах пашет, я ей говорю: «Давай ты на дачу не поедешь в выходные?» А она: «Ты чо, а картошку полоть? А помидоры?» Я говорю: «Давай газонкой засеем, поставим бассейн и барбекю». А она: «С ума сошла, земля же работать должна». Короче, как взяли эту дачу бабушка с дедом в девяностые, так все мы на ней и вкалываем до сих пор. Тоже в некотором роде вишневый сад – бросить жалко, а возделывать сил больше нет. Хоть в Горный в этом году съездили.

Печень: Симыч, ты тоже в Москву сдернешь, как школу окончишь?

Симашова: Тут-то чо делать? В Москве – жизнь, туса, шоубиз…

Пирожникова: Я-то точно сдерну – Бауманка ток в Москве.

Печень: Чо за дела? Какого пешего ты тогда в наш технический ходишь и я, неумный человек, с тобой?

Пирожникова: Это мой план Б. Запасной аэродром.

Печень: Слушай, Пирожникова, я только себе, можно сказать, автотранспортный факультет присмотрел. Всё из-за тебя! Я думал, после школы в шарагу, а потом к бате в мастерскую. Я бы после девятого ушел, но батя сказал: одиннадцать, и без вариантов.

Пирожникова: Хочешь сказать, что мы в ответе за тех, кого приручили?

Печень: А чо, нет???

Симашова: А Стас запал на Ирку! А Стас запал на Ирку!

Пирожникова: Стас, не тупи. Табаш тебе на примере Чехова разложил, что бывает с людьми, которые не пользуются своим мозгом, а только страдают.

Печень: И чо, мне теперь с тобой вместе в Бауманку готовиться, что ли???

Пирожникова: Почему бы и нет (смайл в черных очках). Но ты, канешн, сам решай.

Печень: А если я не поступлю???

Пирожникова: Мне кажется, надо ставить перед собой изначально завышенные цели, строить себе лестницу или батут, а там уж куда допрыгнешь.

Печень: А если звезданусь с батута?

Пирожникова: У жизни, бро, для тебя есть два сценария: 1) идешь за мечтой и радуешься, что стал еще на один пункт ближе к ней, 2) думаешь, что ты рано или поздно звезданешься, и ты звезданешься и будешь радоваться, что не сильно.

Печень: Типа я должен выбрать?

Пирожникова: Ну как бы да.

Печень: И лучше бы первый вариант, да?

Пирожникова: Ага.

О. Л.: (смайл «аплодисменты»).

* * *

Итак, май френдз. Добрались до самого хардкора, тяжелой артиллерии русской литературы. «Идиот», Достоевский. Князь Мышкин-Норушкин, а еще и Лев Николаевич. Великая книга о том, как плохо быть хорошим человеком. В общем, там четыре части, но если бы я был Федором Михалычем, то написал бы только первую и на том бы закончил. Самый экшн как раз уместился в первой части. А, ну и в конце четвертой Настасью Филипповну убили, а князь Мышкин снова вернулся в свое вегетативное состояние. Ну, типа снова дурак, или как там – блаженный, а по факту эпилептик. Только у него типа была ремиссия, а потом после всех этих трех частей мексиканских страстей болезнь наносит по его и так расшатанной психике сокрушительный удар.

Ну, там реально в трех частях вялотекущий мыльный сериал и только, имхо, пара бодрых моментов. Мутный тип Бурдовский (ну вот снова вам говорящая фамилия – все, что ли, великие русские писатели этот ход использовали?) решил отжать у князя немного денег, задвинув фейк про то, что якобы благодетель князя Павлищев был его, Бурдовского, папой. И второй мутный тип, Ипполит Терентьев, который весь такой больной и несчастный, но в общем и целом умеет неплохо устраиваться где-нибудь в гостях и нехило так троллит семейство Иволгиных, решил вдруг выпилиться из этой тяжкой реальности и долго и нудно читал им всю ночь (всю ночь!) свою стопицоткилометровую предсмертную записку, а потом чо-то там накосячил с пистолетом и в итоге не выпилился. Все поржали. Кроме Мышкина и Ипполита, канешн.