Сполошный колокол - [42]

— Прости, учитель! Я хотел честного боя, но ты сам учил меня быть быстрым.

Учитель лежал у ног Донатова коня и уже не мог восхититься ученостью ученика. Донат поднял глаза на очередного противника, но тот был уже далеко. Донат вспомнил о Сиволапыче. Поискал по полю глазами. Никого.

И тут он вдруг понял, что надо спешить в город. Об этой жестокой победе никто не должен знать. Никто. Никто о том, что он, Донат, спас русскому царю не только двадцать тысяч, но, возможно, и мир со шведской королевой. Никто о том, что он, молодой стрелец, один сразил четверых. Уничтожил тайного соглядатая… Ведь если об этом станет известно, пытка будет грозить не только ему, но и Пани, а то и топор палача.

На где же Сиволапыч?

Донат поскакал к городу. Здесь у стены, у Варлаамовских ворот, стоял конь Сиволапыча. Сам он лежал, уткнувшись лицом в гриву, а в его мертвых руках два мертвых поляка. Донат проехал мимо.

Пани, увидев его, бросилась на колени перед иконой Девы Марии.

Князь Волконский

Наутро весь город говорил о таинственной битве, которая произошла у Варлаамовских ворот.

Торжественно хоронили Сиволапыча.

Гаврила Демидов приказал удвоить посты у ворот и начать следствие по этому темному и странному делу. И может, был бы сыск удачным, но всех отвлек приезд в город царских гонцов, князя Федора Федоровича Волконского и дьяка Дохтурова.

Вместо воеводы гонцы предстали пред всегородними старостами Гаврилой Демидовым и Михаилом Мошницыным. Старосты в тот час разговоры вели со стрелецкими головами. Уговаривали не отстраняться от дела, собрать стрельцов в приказы и навести среди них порядок. Хованский близко, нужно быть начеку, а тут вон ляхи вырезали охрану, и городские ворота целую ночь были настежь.

В ответ стрелецкие головы напомнили старостам, что стрельцам не уплачено жалованье.

Тогда Гаврила показал им груду всякого добра и мешочки с деньгами:

— Это мы взяли в доме изменника Федьки Емельянова. Стрельцы сегодня же получат жалованье.

Голова Стрелецкого приказа Бухвостов без особого умысла, по одной только привычке — никогда стрельцам в сроки и полностью жалованья не плачивали, — стал возражать Гавриле:

— Не надо стрельцам платить. Платой их только разбалуешь. Начнут требовать то, чего дать им не сможем.

Тут как раз и явились царские гонцы.

Старосты проверили их подорожные грамоты. Поставили на опустевший двор Федора Емельянова. И по Пскову сразу покатились две новости.

— Изменник стал на изменничьем дворе! — так говорили о князе Волконском.

— Голова один есть хочет! Больно умен, а потому — убить его мало — так говорили о голове Стрелецкого приказа Бухвостове, который в свое время посадил Доната в яму, чтобы спасти от шведского суда.

Князь Волконский переоделся с дороги, приготовил царскую грамоту и стал ждать, когда за ним придут просить начать суд и сыск. Но никто не приходил.

«Где же воевода?» — в бешенстве метался из угла в угол князь Волконский. Ответить никто ему не мог. Пошел вниз к стрельцам. Стрельцы весело болтали меж собой, не обращая внимания на князя.

— Ребята, надо спешить за жалованьем! А то прозеваем!

— Спасибо Гавриле! Вот что значит свой человек городом правит.

— А Бухвостов каков! Скотина был, скотиной и подохнет.

— Где ваш воевода? — гаркнул князь, потеряв терпение.

— А откуда мы знаем? — Стрелец и не глянул на князя.

У Федора Федоровича кровь в жилах закипела. Схватил наглеца за бороду, книзу потянул, чтоб в ноги упал.

— Холоп! Я спрашиваю тебя, где воевода?

Стрелец ухнул, как филин, от боли, развернулся и без лишних слов заехал кулаком в его княжеский лик.

Волконский отпрянул в глубь сенец, побежал наверх. Он готов был спалить город, перевешать на стенах всех его стрельцов, всю чернь, всех дворян — какую волю червям земным дали!

Дьяк Дохтуров подошел к Волконскому, бледный, губы дрожат:

— Князь, стрельцы ушли. Мы наедине с толпой, которая называет нас изменниками. Нужно немедленно ехать в Троицкий собор, под защиту архиепископа Макария.

Плетью разгоняя толпу, прорвался князь со своими людьми в Троицкий собор. Кинулся целовать образа. Но толпа ввалилась в церковь, схватила царева слугу и потащила, избивая, на площадь.

Поставили на дщан.

— С чем ты во Псков прислан? — спросил князя Томила Слепой.

— С чем прислан, то и стану делать! — Князь перед чернью не дрогнул.

Томила Слепой зауважал князя. А тот достал грамоту царя и, не глядя на подьячего, властной рукой передал ему:

— Прочитай!

Толпа утихомирилась на мгновение.

Томила Слепой начал читать.

— «От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси в нашу вотчину во Псков всегородним старостам и стрельцам, и казакам, и посадским, и всяким жилецким людям!»

Затаили псковичи дыхание: а ведь, глядишь, с милостью прибыл князь. Каково тогда? Вить побили.

— «В нынешнем, — продолжал Томила, — во 158-ом[16] году, марта в 23-й день, посланы к вам во Псков окольничий князь Федор Федорович Волконский да дьяк Герасим Дохтуров для сыскного дела».

И не слышно уже было, что читал Томила, — шумели псковичи. Но как дошел он до места самого страшного, умолкли, будто умерли.

— «Двух человек казнить смертью! — в тишине той тишайшей читал площадный подьячий. — А четырех человек за городом повесить по дорогам… А остальных воров по сыску, сколько человек доведется, велети в торговые дни бити кнутом нещадно и посадить в тюрьму!»