Спокойной ночи, господин бродяга! - [2]
— А что это за тайное устройство? — спросил Свен.
— Да это такой аппарат, — объяснил бродяга. — Он находится у меня в животе. По этому аппарату можно услышать всё, что говорит мой брат.
— Вот это да! — ахнули дети.
— Привет, Чарли! — прокричал бродяга. — Чарли и есть мой брат, — объяснил он детям. — А когда он жил дома, в Швеции, то его звали Калле. Привет, Чарли! — снова прокричал он.
И тут — нет, вы подумайте только! — и Свен, и Анна, и даже Инга-Стина услышали доносящийся из живота бродяги глухой голос:
— Привет, Ниссе! Как поживаешь?
— Да так, помаленьку, — ответил бродяга. — А сам-то ты как?
— Копаю золото, — снова донёсся из живота голос. — Сегодня накопал целых пятнадцать кило.
— Финос пурос, — сказал бродяга.
А это ещё что такое?
— Я пошлю тебе завтра хренспонденцию и вложу в конверт сто талеров, — сообщил голос.
— Финос пурос, — снова повторил бродяга. — Тогда я куплю себе костюм в красную полосочку и весь в бантиках. Пока, Чарли!
Больше голоса Чарли не было слышно.
— Завтра я получу целых сто талеров, — удовлетворённо сказал бродяга и с улыбкой посмотрел на детей.
— Вот это да! — воскликнули Свен, Анна, Инга-Стина и на минуту замолчали.
— А что вы ещё умеете, господин бродяга? — вежливо спросил Свен.
— Умею представлять, как на театре. Например, что я пьянчужка и меня забирает полиция, — ответил бродяга и начал представление.
Инга-Стина взяла ещё одну ириску и засунула её в свой пухлый ротик, почти такой же, как у церковного ангела. Но как раз в это время бродяга, шатаясь, как пьяный, прошёл по кухне с таким комичным видом, что Инга-Стина не смогла удержаться от смеха. И подавилась ириской.
— Кх-х-х-х-х, — синея, просипела Инга-Стина. И отчаянно замахала руками.
— Выплюни скорее! — закричали Свен и Анна.
Но Инга-Стина не смогла ничего выплюнуть. Ириска прочно застряла в горле.
И туг на выручку подоспел бродяга. Он одним махом подскочил к Инге-Стине — от расхлябанного пьянчужки и следа не осталось — сунул два пальца ей в рот и вытащил из горла ириску.
Инга-Стина заорала благим матом и чуть-чуть сплюнула на клеёнку. Но потом улыбнулась и спросила:
— А что вы ещё умеете, господин бродяга? Покажите снова пьянчужку! Это так смешно!
— Лучше я спою вам песню, — сказал бродяга и спел им очень печальную песню про одну красивую девушку, которую растерзал лев.
— А мы тоже умеем песни петь, — сказала Анна.
И дети спели бродяге такую песню:
Бродяга сказал, что он и не думал поступать, как пророк Иона.
— А что вы ещё умеете делать, господин бродяга? — спросила Инга-Стина, хотя ещё оживлённо, но уже несколько сонливо.
— Я умею говорить по-арабски, — сказал бродяга.
— Вот это да! — ахнули дети.
— Печингера печингера бушш, — продемонстрировал свое умение бродяга.
— А что это значит? — спросил Свен.
— Это значит: я проголодался, — ответил бродяга.
— И я тоже! — обрадовалась Инга-Стина.
Тут и Анна вспомнила, что они ещё не ужинали. Она пошла в кладовую и вынесла оттуда рождественскую колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и обычный хлеб, и хлеб, выпеченный на патоке, и отрубной, и сливочное масло, и молоко.
Дети убрали глянцевую бумагу, ножницы и расставили на столе кушанья.
— Благослови, Господи, хлеб наш насущный, — сказала Инга-Стина.
И все принялись за еду. Бродяга тоже. Теперь он надолго замолчал и всё ел, ел да ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и бутерброд с маслом, и даже выпил молока. А потом съел ещё колбасы, и студня, и солонины, и печёной грудинки, и опять намазывал маслом бутерброды, и снова пил молоко. Просто удивительно было — сколько всего он мог съесть! Наконец он рыгнул и сказал:
— Иногда я могу есть даже ушами.
— Вот это да! — воскликнули дети.
Бродяга взял увесистый кусок колбасы и сунул его в свое здоровенное ухо.
Дети застыли в ожидании. Им хотелось посмотреть, неужели он и впрямь умеет жевать ушами. Жевать ушами бродяга не стал. А вот кусок колбасы тут же куда-то улетучился.
Да, это был поистине необыкновенный бродяга! А потом он притих и долго-долго не произносил ни единого слова.
— Вы умеете ещё что-нибудь, господин бродяга? — не выдержав, спросила Инга-Стина.
— Нет, больше я ничего не умею, — ответил бродяга голосом, совершенно отличным от прежнего.
Этот новый его голос оказался вдруг таким измученным.
Бродяга встал и поплёлся к двери.
— Мне пора идти, — грустно сказал он.
— А куда? — спросил Свен. — Куда вы пойдёте, господин бродяга?
— Куда Бог даст, — ответил тот, выходя за порог.
Но в дверях он оглянулся.
— Я ещё вернусь, — сказал бродяга. — Я вернусь после дождичка в четверг. И приведу с собой своих ручных блох, которые умеют прыгать как вороны.
— Вот это да! — ахнула Инга-Стина.
— А какой смех, наверно, смотреть на них! — воскликнул Свен.
Дети проводили бродягу до крыльца. На улице было так темно! Ветви яблонь казались совсем чёрными и печально тянулись со всех сторон в сумрачное зимнее небо. Проселочная дорога тёмной, бесконечно длинной лентой убегала вдаль и терялась где-то за горизонтом, куда не доставал взгляд.
