Список ненависти - [77]

– Ей нужен отдых, поэтому долго у нее не сиди.

Сделав пару глубоких вдохов, я снова вошла в палату.

Джинни вытирала глаза салфеткой. Я бочком прошла к стулу, стоящему подальше от кровати, и села.

– Он такой кретин, – сказала Джинни. – Я хочу уйти отсюда, а он меня не отпускает. Говорит, я представляю угрозу для самой себя и по закону обязана оставаться здесь. Идиотизм.

– Угу. Тех, кто совершил попытку самоубийства, они держат здесь не меньше трех дней. Но большинство остается на больший срок, потому что их родители напуганы. Твоя мама напугана?

Джинни насмешливо фыркнула и шмыгнула носом.

– Напугана – слабо сказано. Она в панике.

Мы с минуту помолчали, таращась в телевизор, по которому шел познавательный тележурнал. Во весь экран показали фотографию темноволосой девушки-знаменитости. Она не выглядела ни гламурной, ни счастливой. Она выглядела как любой другой подросток. Мне подумалось, что она немного похожа на меня.

– Когда Ник переехал сюда, мы сразу подружились, – ни с того ни с сего выдала Джинни. – Мы с ним вместе учились в девятом классе.

– Правда? – Ник никогда не рассказывал о дружбе с Джинни Бейкер. – Я этого не знала.

Она кивнула.

– Мы каждый день болтали. Он мне нравился. Был смышленым. И милым. Этим он меня и привлек. Он был очень милым.

– Знаю. – Неожиданно нашлось то, что нас с Джинни объединяет. Я не единственная видела в Нике что-то хорошее. Это видел еще один человек. Несмотря на свое изуродованное лицо.

Джинни опустила голову на подушку и закрыла глаза. Из-под ее век струились слезы, но она не пыталась их вытереть. Посидев в тишине, я наклонилась, выдернула салфетку из стоящей на стуле коробки и осторожно приложила ее к щеке Джинни.

Джинни вздрогнула слегка, но глаз не открыла и меня не остановила. Осмелев, я стала вытирать ее щеки, чувствуя под влажной салфеткой шрамы. Осушив ее лицо, откинулась на спинку стула.

– В конце года я начала встречаться с Крисом Саммерсом, – хрипло заговорила Джинни. – Крис взбесился, увидев, как я говорю с Ником. Он потерял голову от ревности. Наверное, с этого все и началось. Если бы я никогда не дружила с Ником, Крис бы не обратил на него внимания. А так он постоянно его доставал.

– Джинни… – начала я, но она покачала головой.

– Мне пришлось прекратить общение с Ником. Пришлось, потому что Крис никак не успокаивался. «Почему ты хочешь дружить с этим чмом?» – передразнила она Саммерса.

– Но это не ты, а Крис… – опять было начала я, и опять Джинни меня прервала.

– Я все думаю… если бы я не дружила с Ником… или если бы осталась его другом и запретила Крису цепляться к нему… может, стрельбы… – лицо Джинни перекосилось, и она не закончила предложения. – А теперь они оба мертвы.

Фотографии в тележурнале сменились снимком неизвестного мне рэпера. Он показывал на камеру какой-то жест, и на его шее висел здоровенный золотой знак доллара.

Джинни наконец открыла глаза, шмыгнула носом и уставилась на этого рэпера.

– Ты ни в чем не виновата, Джинни, – сказала я. – Не ты устроила все это. И я… сожалею о Крисе. Знаю, он тебе очень нравился.

Другими словами, в Крисе Джинни тоже видела что-то хорошее. И это делало ее лучше меня. Получается, Крис с Ником имели больше общего, чем отличного – оба пошли на поводу у дурных инстинктов.

Джинни отвела полные слез глаза от экрана телевизора и посмотрела на меня.

– Я хотела умереть с той минуты, как Ник сделал это со мной. – Она показала на свое лицо. – Ты не представляешь, сколько операций уже провели и сколько еще ждет меня впереди. Когда Ник начал стрелять, я не хотела умирать. Я молилась о том, чтобы он меня не убил. А теперь жалею, что он меня не прикончил. Стоит выйти на улицу, как все начинают шушукаться. «Какая жалость, – говорят они, думая, что я их не слышу. – Она была такой красавицей». Была. В прошедшем времени. Красота, конечно, не главное, но… – Джинни снова умолкла, однако я и так поняла ее мысль: быть красивой не главное, главное – не быть уродливой.

Я не знала, что сказать. Она была такой открытой со мной, такой храброй. Я опустила взгляд на свои джинсы и ткнула пальцем в разрез, видневшийся на штанине.

– Знаешь, – продолжила Джинни, – я не помню всего, что случилось в тот день. Но помню, что ты не стреляла. Я сказала об этом полиции. Пошла в полицейское управление вместе с Джессикой. Родители пришли в бешенство. Наверное, им было легче винить в случившемся живого человека. Они твердили мне, что я многого не знаю, что у меня могут быть провалы в памяти. Но я точно знаю, что ты ни в кого не стреляла. Видела, как ты побежала к Нику, чтобы его остановить. Видела, как ты опустилась на колени, пытаясь помочь Кристи Брутер.

Я выписала пальцем круг в дырке на джинсах.

Джинни откинулась на подушки и устало прикрыла веки. Она сильно вымоталась душевно.

– Спасибо, – поблагодарила я очень тихо, глядя на свои джинсы, а не на нее. – И прости. Мне безумно жаль, что с тобой такое случилось. Тебе, наверное, не станет от этого легче, но я все еще считаю тебя красивой.

– Спасибо, – отозвалась Джинни.

Ее дыханье выровнялось, и она начала погружаться в дрему.

Мой взгляд упал на газету, лежащую на стуле, на котором до этого сидела мама Джинни. Огромными буквами кричал заголовок: