Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца» - [45]
Избавившись таким образом от дураков, сельское хозяйство значительно оздоровилось и испытало некоторый подъем. Какой именно, сам не скажу, так как в сем вопросе ни уха ни рыла, но Мишка Варзин опытным крестьянским взглядом видит неплохие перспективы и дает хороший прогноз на пару ближайших лет.
Армия. Тут тоже все сдвинулось с мертвой точки и движется в нужном направлении. Несколько полков и одна дивизия обмундированы и вооружены по новому образцу, и если достанет средств, то дойдет очередь и до остальных. Тут многое завязано на Кулибина и его программу индустриализации, им самим называемой механизацией промышленности. А уж денег жрет детище Ивана Петровича… бездонная бочка! Плюс расходы на фабрично-заводские училища. Пока обходимся привлечением к военному производству грамотных солдат под руководством офицеров – тут еще свежи предания о Петре Великом, не гнушавшемся топор в руки взять и у токарного станка постоять, так что не ропщут. Два дня, подавая пример, я сам отработал на клепке орудийных лафетов. Ничего, не переломился.
Проведенная силами МГБ операция «Синяя тревога» принесла в клювике двести шестнадцать смертных приговоров, около десяти тысяч работников на казенные стройки. И внушительную сумму в сто восемьдесят два миллиона рублей золотом. После продажи конфискованного имущества она должна удвоиться, как минимум. И никаких угрызений совести не наблюдаю – сон хороший и на аппетит не жалуюсь. Лес рубят – щепки летят. Или я это уже говорил?
Звон колокольчика – дежурный офицер в приемной дважды дергает за шнурок, извещая о приходе императрицы. Вообще-то она обычно появляется через свои покои, благо есть общая дверь, но сегодня все торжественно, празднично и официально.
– Павел, семейный праздник есть дело святое…
– Дорогая, – перебиваю патетический монолог в самом начале, – я уже иду.
– Все давно собрались и ждут только тебя.
Мария Федоровна слегка ошибается, говоря о всех. Ждет она сама и наши младшие – Николай с Михаилом. Остальные почитают себя достаточно взрослыми и самостоятельными, улизнув встречать Рождество со сверстниками.
– Павел, не пререкайся!
Со стороны наверняка смотрится забавно – конвоируемый супругой император идет впереди. А та бдительно сторожит, справедливо опасаясь, что всегда найдется сволочь с известиями о срочных и неотложных делах.
Пришли. Свечи на елке горят, накрытый стол, но детей трое. Откуда лишний?
– Дорогой, – Мария Федоровна немного смущена. – Я подумала, что в Рождественскую ночь мы просто обязаны накормить голодного сиротку. Вышла на улицу и…
Угу… если под улицей подразумевается внутренний двор Михайловского замка, а под оголодавшим сиротинушкой сержант в мундире гусарского полка особого назначения, то все правильно.
– Устав забыл, отрок?
– Третьего Особого Гусарского полку сержант Нечихаев!
– Сиди уж. Помню я тебя, чай, сам награду вручал. Но о дисциплине помни.
– Так точно, Ваше Императорское Величество! – орет Нечихаев, вызвав восхищенные взгляды Кольки и Мишки.
– Оглушил, вояка бравый. В наказание получишь самую большую ложку. Мороженое любишь?
– Люблю, государь, только не пробовал ни разу, – признался сержант.
– В таком случае обрати внимание вон на то ведерко, обложенное льдом. Ну что, в атаку, господа гусары?
– Ура!
К великой радости детворы, официальная часть ужина оказалась скомкана и позабыта. Они не замечали сердитых взглядов матери – отец, в кои-то веки разрешивший начать со сладкого, в данный момент был куда как главнее.
Вкусив хлеба насущного, народ возжаждал зрелищ:
– Папенька, расскажи сказку!
– Про Колобка!
Хм… вот про Колобка не буду. Вообще эта сказка ходила в нескольких вариантах, отличавшихся лишь размерами разрушений, причиненных главным героем проклятой Англии. А вот версия для взрослых, напечатанная тайно неизвестным дельцом, разнилась существенно. Там Лондон сгорел в адском пламени, а беднягу короля использовали содомским способом его же подданные. Срамота, одним словом… Я даже от гонорара отказался, оставив на память десяток авторских экземпляров.
– А песню хотите?
– Хотим! А какую?
– Про елочку.
– Страшную? – уточнил младший сын.
– Елочки страшными не бывают.
– А песенка страшная?
– Добрая.
– Тогда можно.
Незатейливую мелодию Мария Федоровна заучила неделю назад, а слова я хорошо помнил:
А теперь пойдет чистая импровизация.
В детских глазах испуг. Переживают, и это правильно.
Смолк рояль, и в зале наступила тишина. Цесаревич Николай, с уважением посмотрев на зеленую лесную красавицу, негромко произнес:
– Так вот ты какая, оказывается.
