Спасти царевну - [84]

Пауза в разговоре затягивалась, Ингеборга уже было подумала, что Скоморох заснул, но он заговорил снова.

— А Кизгайло?

— Что Кизгайло?

— Почему… ты носишься со мной, вместо того, чтобы предаваться романтическим воспоминаниям с адмирал-графом?

Ингеборга почувствовала, как неуловимо напрягся Скоморох в ожидании ответа.

— Я рада знать, что он жив, воссоединился с дочерью. Были причины, по которым ни он, ни я не дали волю чувствам. У меня новая жизнь и мужчина, которого я… люблю, а адмирал-графу еще только предстоит найти себя в изменившемся мире.

— Я в твоей постели и даже не могу воспользоваться ситуацией. Досадно.

— Ты меня… любишь?

— Понятия не имею, о чем ты, но я готов умереть за твои интересы. Даже, ежели они заключаются в том, чтобы от меня и избавиться.

Ингеборга осторожно присела на кровать, но потом передумала — и легла на самый ее краешек, едва касаясь спиной неподвижной руки Скомороха.

Пышные цветы и диковинные птицы, украшавшие стены ее спальни, тонули в полумраке. Смотреть в стену — оказалось увлекательным занятием.

— Я ненавижу свою фамилию, — неожиданно произнес Скоморох. — И имя тоже. Впрочем, ты и так знаешь. Но… ежели однажды захочешь стать Ингой Федоровной Тизенгаузен-Савинской — сие вполне можно устроить… Так ты получишь закладную на мой корабль совершенно законно.

— У тебя жар, ты бредишь, — чуть слышно пробормотала Ингеборга. Она знала, что впервые за долгое время уснет как младенец. Даже не придется мысленно подсчитывать стоимость такелажа «Стрелы».

* * *

Все больше и больше ощущала царевна Милада перемены в своем положении. К ее мнению прислушивались, на нее ссылались, в кои-то веки слово наследницы престола действительно имело вес.

Женщины в городе смущенно дарили ей цветы, матросы неуверенно кланялись, уступая дорогу ее охране. Капитаны кораблей почтительно снимали шляпы, благородные дамы приседали в реверансе, стоило ее экипажу показаться на набережной.

Милада принимала участие во всех сколь-либо значимых делах и событиях, мысленно примеряя на себя роль владычицы не только Акульего плавника, но и всего царствия.

Она только что прибыла на площадь, где Инга Федоровна намеревалась раздать деньги семьям раненых и погибших моряков. Царевна просто стояла рядом, неуверенная, что вправе здесь находится, и наблюдала за тем, как бледная, но воспрянувшая духом Ингеборга протягивает туго набитый кошель очередной осиротевшей душе.

Неожиданно, выкрики «Свобода Плавнику!» и «Слава Ингеборге!», доносившиеся из толпы зевак, начали перемежевываться с неуверенными восклицаниями «Храни Бог цесаревну!»

Милада сдержала неуместную улыбку, жалея, что Киро, по сути единственный, с кем ей бы хотелось разделить мгновение триумфа, был слишком далеко, в поместье.

Очередь двигалась. К ним робко приблизился мальчонка лет шести и протянул крохотные ладошки к увесистому кошелю.

— Мамка твоя где? — нарочито небрежно спросила Ингеборга.

— Той зимой померла, — шмыгнул носом ребенок. — Батя вот тоже…

— Чей парень? — поинтересовалась Инга Федоровна, у притихшей толпы.

— Да пушкаря нашего, — пробасил невысокий мужчина в засаленной повязке. — Мы бы с женой к себе взяли, да не прокормим, своих шестеро, а на корабль — мал еще.

Милада молча вытащила из волос яхонтовую булавку. Не бог весть какое сокровище, зато ее собственная, в отличие от платья и прочего, купленного на деньги графини Тизенгаузен. Ежели продать безделицу ростовщику, можно получить немаленькие по меркам острова деньги. Заступив вперед, царевна протянула ее мальчишке. Крохотные пальцы недоумевающе сжали кроваво-красные камушки.

— Возьмите к себе мальчика, обузой он не станет, — произнесла царевна, взглянув на мужчину в повязке, проталкивающегося сквозь толпу. Тот оторопело кивнул.

— Поблагодари царевну, — распорядилась Ингеборга, перебрасывая кошель матросу. Но прежде чем тот последовал указанию, чумазый мальчишка, разглядывающий камушки в ладони с детской серьезностью, присел на корточки и старательно поцеловал подол роскошного платья царевны.

«Они манерами не блещут, зато видят в Вас царицу. Как много людей в Вашем окружении могут похвастаться чем-то подобным?» — однажды спросила Ингеборга.

С каждым новым днем, проведенным на острове, Милада все больше убеждалась в правдивости этих слов. Царевна чувствовала, как неизвестное волнение охватывает все ее существо.

Она стремилась сесть на трон в угоду своим страстям или гордыне, но теперь… теперь у нее появилась иная цель. Ее люди, ее земля. Принимая корону, она вспомнит мальчишку, вспомнит всех тех, кто поддержал ее в правах на престол. До самого последнего своего вздоха она будет заботится о них, оберегать их будущее, верить в них так же, как они поверили в нее.

— Царица… — неуверенно произнес кто-то.

— Царица Островов! — подхватили еще несколько голосов, и спустя мгновение вся площадь взорвалась криками и свистом.

Скрестив руки на груди, Ингеборга смотрела, как толпа выкрикивает «Боже, храни царицу Островов!» «Ура — царице!», как останавливаются экипажи и случайные прохожие, как выглядывают привлеченные шумом люди из окон близлежащих домов, и одобрительно улыбалась.