Спасти царевну - [62]

— Ваша мать оставила Вам наследство: землю, деньги, документы, но Вы и так и не съездили в ее родовое поместье.

— Мне придется вернуться? — словно не слушая, уточнил Киро.

— Если ты сейчас ему не скажешь, он никогда туда не доедет, — проскрипел Ли, беззвучно появляясь в свете масляного фонаря.

Киро отвел взгляд, понимая, что они видят его насквозь.

Ли был тенью. Самой старой, самой опытной из ныне живущих. Учитель, мастер, всю свою жизнь посвятивший служению Императорской семье. У Киро, считавшегося при дворе лучшей тенью и наделенного силой молодости, не было ни единого шанса в поединке с ним.

У Императора нет друзей, есть слуги. Ли был самым преданным из них.

— Ваша мать знала, что не сможет вырастить Вас, говорить с Вами, наблюдать, как Вы растете, — Киро закрыл глаза, словно отгораживаясь от того, что ему повторяли с самого рождения.

Не молодая уже, беглая софийская графиня, осмелившаяся разглядеть в Императоре Востока мужчину и полюбить его, родила сына. Лекари называли произошедшее чудом. Она ушла так же, как и жила, великолепная в своем упрямстве и бесстрашии, подарив любимому мужчине и Империи, которая так и не стала для нее домом, нового Золотого Дракона. Всю свою жизнь Киро пытался доказать Императору, да и самому себе, что достоин подаренной жизни. Но его усилий всегда оказывалось недостаточно. Служа тенью, Ки Ран интересовал Императора не больше чем стол, или треснувшая чашка. За годы существования при дворе, жизнью подобное назвать было сложно, отец не удостоил сына даже взглядом, а потом, когда игнорировать стало невозможно, выставил Золотого дракона из Империи, как нашкодившего щенка.

Ки Ран всегда ощущал свою чуждость и тяготился этим. Он по-другому думал, иначе говорил, выглядел не так, как остальные сыновья Императора.

В царствиях он лучше других понимал, почему Елисей бесконечно задирается с Виктором Луговским.

Киро, многое бы отдал, чтобы хоть раз поговорить с Императором так, как Виктор беседовал с князем: не связанные узами крови эти двое любили друг друга как отец и сын.

— … она Вам писала.

— Простите? — вынырнув из тягостных мыслей, Киро обнаружил, что в беседе пропустил нечто важное.

Штурман переглянулся с Ли и терпеливо повторил.

— Ваша мать писала Вам письма. Каждый день. Боги позволили ей увидеть Вас, и это было величайшей радостью, для всех кто знал графиню. После ее смерти письма и документы переправили в Озерный край. Они все еще ждут Вас. Там будут ответы на Ваши вопросы.

— Откуда Вы знаете? — холодно уточнил Киро.

— У меня есть копия одного письма. Ваша мать, я был ее тенью согласно воле Императора, — вместо штурмана ответил Ли, — она взяла с меня слово, что я передам его, ежели по каким-либо причинам архив из Озерного края так и не попадёт к Вам в руки.

— Почему сейчас? — настороженность в голосе тени, не укрылось от собеседников. — Вы хранили его много лет, так почему сейчас?

Вместо ответа Ли положил на стол перед Киро пожелтевший от времени конверт.

— Оно все это время было здесь, а Вы молчали… — одними губами произнес Киро.

От принца крови Империи Востока повеяло зимней стужей — он не сводил глаз конверта. Наконец, Киро взял его в руки и сломал печать.

Округлые буквы и изящные росчерки, словно отражали порывистую натуру той, кого он видел лишь на портретах.

Мама.

«…До последней минуты существования моего сохраню чувство любви, с коими не переставала быть тебе матерью…»

С каждым новым предложением Киро все сложнее было разбирать слова.

Перед глазами непривычно плыло, и только, когда первая капля упала на ровные строчки, тень вдруг понял, что плачет.

Глава 20. Совет

«… Согласно царскому указу, всех фальшивомонетчиков в качестве наказания направлять работать на государственный монетный двор. Лучше использовать их навыки с пользой, нежели отправлять провинившихся в тюрьму…»

…Из записок царя-Реформатора

Инга Федоровна Тизенгаузен раздраженно прохаживалась у дверей покоев, в ожидании, пока Ее Высочество завершит туалет. Издали завидев Киро, она резко остановилась. Имея вид злой и не выспавшийся, Ингеборга смерила подозрительным взглядом тень, опоздавшую впервые на ее памяти, но так ничего и не сказала. За что Киро был ей очень признателен.

Он все-таки попытался напиться. Округлые буквы и изящные росчерки то и дело всплывали перед глазами — и только наметившееся дно стремительно пустеющей бутылки позволило Киро перестать думать о письме и его содержании. До похмелья, порой мучающего членов экипажа, ему было далеко, но чувствовал тень себя как-то странно.

Вдова подпоручика Софийского гусарского полка, графиня Александра Витольдовна Меллин, бежавшая на восток от своего прошлого, от чувства долга, безжалостно разрушившего ее счастье, не хотела подобной участи для сына. Отношения в императорской семье казались ей бессердечными, и она попросила Императора сделать ей один единственный подарок. Графиня никогда прежде ни на чем не настаивала, и он не смог ей отказать…

Возможно, Киро боялся об этом даже подумать, за равнодушием Императора, скрывались мысли и чувства, которые он просто не имел права выразить…

— Ее Высочество, царевна Милада, — бесшумно появившийся слуга, поклонился графине.