Спасенное сокровище - [42]

Шиле даже вспотел от смеха. Наконец-то он хоть на несколько минут мог позабыть о своих заботах.

— Ладно, хватит, дайте ему встать, — пропыхтел он.

Штурмовики отошли, и Вальтер встал, тяжело опираясь о стол. Он едва мог собраться с мыслями. «А что толку, если я дам забить себя до смерти? — подумал он. — Нужно что-нибудь придумать».

Словно издалека донесся до него голос Шиле:

— Ну, теперь ты вспомнил, куда вы спрятали знамя?

Все притихли, дожидаясь.

— Да. — Вальтер не узнал собственного голоса.

— Черт возьми, лечение-то помогло!

Опять раздался громкий хохот.

Шиле, довольный, откинулся назад. Он торжествовал.

Все хорошо, что хорошо кончается! Он уже совершенно отчетливо видел, как к нему летит бронзовый ангел. Это смягчило его.

— Вот видишь, Гирт, я же всегда знал, что в сущности ты благоразумный парень. Теперь назови нам только место, где спрятано знамя.

— Говорят, Брозовский спрятал его в подвале монастыря, — с трудом выговорил Вальтер.

Шиле вскочил со стула:

— А ну, ребята, тащите сюда факелы. Идем в монастырь. Ты поведешь нас, Гирт.

Серый монах

По ночным улицам Гербштедта к монастырю двигалась странная процессия. Покачиваясь из стороны в сторону, брели пьяные штурмовики, тревожно мерцали свечи: факелов в спешке раздобыть не удалось. Впереди вели Вальтера, с трудом передвигавшего ноги.

Они вышли из города и по занесенному снегом полю направились к старому монастырю. На свежем воздухе Вальтеру стало лучше. Голова его прояснилась. Но идти было по-прежнему трудно. Каждый шаг причинял ему боль. Он проваливался в рыхлый снег, спотыкался. Правой… левой… правой… левой. Если бы можно было хоть на секунду остановиться и перевести дух! Но грубые кулаки толкали его в спину. Правой… левой. В изношенные полуботинки забивался снег. На штурмовиках были высокие крепкие сапоги.

Наконец они добрались до мрачного, серого здания монастыря. Молча спустились в темный сводчатый подвал.

— У-у-у, ну и жутко же здесь! — воскликнул кто-то. — Надеюсь, Гирт, ты не трус.

Это пришлось пьяной ораве по вкусу.

— У-у-у! — дружно заорали они.

В длинном коридоре гулко отозвалось эхо. Дрожащие язычки свечей отбрасывали пляшущие тени на потрескавшиеся каменные стены. Коридор, круто спускаясь вниз, становился все у́же. Штурмовики скользили на мокром каменном полу, хватались за замшелые выступы стен. Вверху, под самым потолком, неподвижно висели летучие мыши.

Хотя Шиле был пьян не меньше других, ему стало страшно. Он пробовал подбодрить себя звуком собственного голоса:

— Далеко еще? — спросил он громко.

И опять отозвалось эхо.

— Минут пять, — ответил Вальтер. — Говорят, он спрятал знамя в западном крыле склепа, там, где бродит серый монах.

— Что за чепуха! Какой еще серый монах? Кто станет верить этим выдумкам!

Один из штурмовиков рассмеялся. Тысячью голосов повторился этот смех под гулкими сводами. У пьяных героев по спине побежали мурашки. Дальше они шли молча.

Пахну́ло плесенью, из поперечного хода подул сквозняк, и свечи погасли, все, кроме одной. Вальтер шел впереди, все дальше углубляясь в подземелье. Внезапно он остановился.

— В чем дело, Гирт? — послышался сзади испуганный шепот: кричать у них уже пропала охота — раскатистое эхо внушало им страх.

Вальтер указал на черневшее в каменной стене отверстие шириной примерно в метр, длиной сантиметров в шестьдесят.

— Лезем.

— С меня хватит, — недовольно пробормотал один.

— Черт с ним, с этим знаменем! — с досадой сказал другой.

— Замолчите вы, жалкие трусы! — прикрикнул на них Шиле. — Мы должны найти знамя! Тот, кто со свечой, пусть лезет первым, а ты за ним, Гирт!

Кряхтя и охая, штурмовики — толстый мясник Крюгер, канцелярист Либхен и другие — опустились на колени и стали протискиваться в дыру. Им приходилось не легко: они ведь не были горняками. Так весело начался сегодня вечер в погребке, а теперь вот изволь мучайся тут! Один за другим они исчезали в черной дыре, громко сопя, ползли по низкому каменному коридору. Шиле пробирался последним. Он не заметил в темноте торчавшего из стены острого камня. Тр-рр! — его новый мундир с треском разорвался на спине. Шиле чуть не взвыл от досады. Вот не везет так не везет! И все из-за проклятого знамени! И зачем только он поселился в этой богом забытой дыре? Один только Брозовский причинил ему столько хлопот! Листовки, за которыми он тогда тщетно гонялся, плакаты, забастовка… Сейчас Брозовский сидит, наконец, в концлагере, а хлопоты все не прекращаются. А тут еще новый мундир полетел ко всем чертям, и, может быть, все это напрасно.

Мрачное предчувствие охватило его.

— Эй, Гирт, — крикнул он, — если ты вздумал нас надуть, живым ты отсюда не выйдешь. Ясно?

Вальтеру это было ясно. Ясно было и то, что так долго продолжаться не может. Две, ну, три минуты, и они всё поймут. Две, три минуты, и они убьют его.

Жизнь прошла хорошо. Правда, порой ему было нелегко. Но он не терял мужества.

Когда он вступал в Коммунистическую партию, Отто Брозовский, протягивая ему членский билет, сказал: «Смотри, Вальтер, смотри, мой мальчик, как сильны мы, горняки. Миллионы лет скрывает земля медь в своих глубинах, а мы метр за метром проникаем в толщу породы и вырываем из нее это скрытое сокровище. Так разве мы не справимся с капиталистами? Только для этого мы все должны держаться вместе и бороться упорно и бесстрашно».