Спасение Рафаэля Сантьяго - [13]

Все тело Гваделупе напряглось, но она коротко кивнула. Она узнала слова, понял Магнус, и ей хотелось верить. Ей так сильно хотелось верить в то, что они говорили, что она не могла заставить себя доверять им.

Она выглядела старше, чем несколько месяцев назад, изнуренной временем, когда исчез ее сын. Она выглядела старше, но не слабее, и она стояла, закрыв руками дверной проход, из-за нее выглядывали дети, но их защищало ее тело.

И все же дверь она не закрыла. Она слушала историю, обратив полностью свое внимание на Рафаэля, ее глаза осматривали знакомые черты его лица, когда он говорил.

— Все это время я тренировался, чтобы вернуться домой к тебе и заставить тебя мною гордиться. Мама, — сказал Рафаэль, — уверяю тебя, прошу мне поверить. У меня по-прежнему есть душа.

Глаза Гваделупе были все еще прикованы к тонкой сверкающей цепочке у него на шее. Рафаэль пальцами вытащил крестик из-под рубашки. Свисая с руки, крестик болтался, золотой и блестящий, самая яркая вещь во всем ночном городе.

— Ты надел его, — прошептала Гваделупе. — Я так боялась, что ты не послушаешь свою мать.

— Конечно, надел, — дрожащим голосом произнес Рафаэль. Но он не плакал, только не железная воля Рафаэля. — Я надел его, и он сберег меня. Он спас меня. Ты спасла меня.

Тогда все тело Гваделупе изменилось, с вынужденной неподвижности на движение, и Магнус понял, что в этом разговоре не один человек тренировал свое железное самообладание. Он знал, откуда оно взялось у Рафаэля.

Она перешагнула через порог и протянула руки. Рафаэль бросился в них, отбежав от Магнуса быстрее обычного человека, и крепко обхватил ее рукой за шею. Он дрожал в ее объятьях, дрожал всем телом, когда она гладила его по волосам.

— Рафаэль, — пробормотала она в его черные кудри. Сначала Магнус с Рафаэлем не могли перестать говорить, а теперь, похоже, не могла она. — Рафаэль, mijo, мой сынок, Рафаэль, мой Рафаэль.

Сначала лишь в наборе слов любви и утешения Магнус понял, что она приглашает Рафаэля войти, что они в безопасности, что им повезло, что у Рафаэля есть семья, которая никогда не узнает. Все слова, которые она произносила, были проявлением нежности и утверждением, любовью и предъявлением права: мой сынок, мой мальчик, мое дитя.

Остальные мальчишки с благословения матери окружили Рафаэля, и тот нежными руками касался их, гладил волосы малышей, тянул их с любовью, что казалось небрежным, но при этом было настолько осторожным, резко подталкивал старших мальчишек, но не слишком грубо.

Играя свою роль благодетеля и учителя юноши, Магнус тоже обнял Рафаэля. Будучи раздражительным, тот не приветствовал объятия. Магнус не находился настолько близко к нему с того самого дня, когда пытался остановить Рафаэля от того, чтобы тот вышел на солнце. Под руками Магнуса спина Рафаэля казалась тонкой, хрупкой, хотя он и не был таким.

— Я обязан тебе, маг, — сказал Рафаэль — легкий шепот на ухо Магнусу. — Обещаю, что я этого не забуду.

— Не будь смешным, — сказал Магнус, а потом, раз ему это сошло с рук, он отодвинулся и потрепал Рафаэля по кудрявым волосам.

Возмущенное выражение лица Рафаэля казалось смешным.

— Оставляю тебя наедине с твоей семьей, — сказал ему Магнус и пошел.

Но прежде, чем уйти, оностановился и вызвал из пальцев несколько голубых вспышек, которые образовывали крошечные детские домики и звезды, что делало магию чем-то веселым, чего дети не боятся. Он сказал им, что Рафаэль еще не настолько опытен и сказочно талантлив, как он, и не сможет в течение многих лет показывать такие крошечные чудеса. Он витиевато поклонился, отчего малыши засмеялись, а Рафаэль закатил глаза.

Магнус ступал медленно. Зима наступила, но не до конца, и он был счастлив простой прогулке и наслаждался мелочами жизни, свежим зимним воздухом, несколько случайных золотых листьев все еще кружились у него под ногами, голые деревья над головой ждали своего славного возрождения. Он возвращался домой в свою квартиру, которая будет казаться слишком пустой, но скоро он пригласит Этту, и она будет с ним танцевать и наполнять комнаты любовью и смехом, как наполняла его жизнь еще какое-то время прежде, чем покинуть его.

Позади себя он услышал топот ног и на мгновение подумал, что это Рафаэль, внезапно их игра потерпела неудачу, когда они думали, что одержали победу.

Но это был не Рафаэль. Магнус не видел его в течение нескольких месяцев, и к тому моменту тот стал заместителем Камиллы, спокойно приказывая вампирам на сотни лет старше него самого, как только мог это делать Рафаэль. Тогда он разговаривал с Магнусом, как один важный представитель Нижнего мира с другим, с идеальным профессионализмом, но Магнус знал, что Рафаэль ничего не забыл. Отношения между Магнусом и вампирами Нью-Йорка, кланом Камиллы, всегда были напряженными, но вдруг они стали менее натянутыми. Вампиры, кроме Рафаэля, стали приходить на его вечеринки и обращаться к нему за магической помощью, хотя Рафаэль снова не стал бы обращаться.

Преследующие Магнуса прохладной зимней ночью шаги принадлежали не Рафаэлю, а Гваделупе. Она задыхалась от того, как сильно бежала, темные волосы выбились из шпилек, образовав вокруг лица облако. Она чуть не врезалась в него прежде, чем остановиться.