Спас Ярое Око - [34]

Шрифт
Интервал

— Ты-то что с этого поимел, за безупречную службу? — насмешливо спросил Бегун.

— А я художник. Как и ты, — засмеялся Пинчер. — В каждом деле есть свои художники… Слушай, Беглов. Если мы до утра успеем обратно, я обещаю, что ты останешься жив.

— Нет, Пинчер, — покачал головой Бегун. — Вот здесь авария у вашего паровоза. Этот Спас — мой!

— А ты, оказывается, не художник, — сказал Пинчер. — Ты просто дурак!.. Что ты с ним делать будешь?

— А я его сам на Запад вывезу. Не все же вас кормить!

— Так это ты на Запад гонишь, по Ярославке-то! Солидный крюк… Через Переславль, наверное?

Бегун резко ударил по тормозам, так что машину занесло на сырой предутренней дороге. Глянул на улыбающегося Пинчера.

— Выходи, — он обошел машину и открыл багажник. — Залезай. Купе люкс, для почетных пассажиров.

— До чего ж трудно с дураками возиться, — с досадой сказал Пинчер. Кряхтя, он залез в тесный багажник «единички». Бегун с силой захлопнул крышку.

На полпути к Переславлю он свернул с трассы на лесную тропу, распоротую кое-где вышедшими из земли корнями. Газанул, так что задние колеса высоко запрыгали по корням, и с мстительным удовольствием прислушался к гулкому грохоту в багажнике.

Когда через пару километров тропа заглохла в густом кустарнике, он остановился, вытащил из багажника помятого Пинчера.

— Иди!

Пинчер двинулся в глубь леса. Бегун, постепенно отставая, пошел следом.

Гулкий утренний лес был по колено залит туманом — казалось, что безлистые деревья повисли в воздухе. Окликали друг друга первые птицы.

— Кстати, — крикнул Бегун. — Я узнал про твоего деда. Сдох, как собака, утонул в болоте. Ни креста, ни могилы!

— Жаль… — сказал Пинчер. Он смотрел под ноги, чтобы не споткнуться. — Значит, судьба такая.

— У вас, пинчеров, у всех судьба такая, — сказал Бегун.

Пинчер обернулся. Бегун, держа пистолет двумя руками, целился в него.

— Иди, я сказал!!

Пинчер с улыбкой покачал головой.

— Нас учили встречать смерть лицом к лицу, с высоко поднятой головой, — насмешливо сказал он.

Над прицельной планкой Бегун видел его спокойное, уставшее от бессонной ночи лицо. Если бы Пинчер двинулся с места, хотя бы шевельнул губами, Бегун надавил бы на спуск, но тот стоял как изваяние в сером утреннем свете. Тяжелый парабеллум все шире плавал в руках, три часа кряду сжимавших руль.

Бегун опустил пистолет, повернулся и пошел к машине.

— Ошибку делаешь, Беглов, — отечески сказал Пинчер. — Не служил ты в ЧК. Железный закон: в спину не стреляют только трупы… Я тебя догоню — не ошибусь. Не обижайся…

Бегун отвинтил ненужный уже глушитель, бросил в сторону и сунул пистолет за пояс. Развернулся, ломая кусты, и поехал к трассе.


Переславль встретил провинциальным покоем и благочинностью. Никто никуда не спешил, не летел очертя голову: неторопливо ехали машины по узким улицам с пыльной обочиной; неторопливо перебирал копытами битюг, влача на телеге сонного возницу и новенькие запчасти для трактора; неторопливо дефилировали под ручку две мордастые молодухи, синхронно поворачивая головы вслед всему проходящему и проезжающему, лузгали семечки, издалека стреляя их в рот и поплевывая, и шелуха застревала в дорогом ангорском пуху на пышной груди; так же неторопливо, вразвалочку и, кажется, чинно раскланиваясь, шли навстречу молодухам такие же толстобедрые утки; катились мелкие волны по Плещееву озеру, сияли со всех сторон свежей позолотой и ультрамарином недавно отреставрированные купола монастырей — Троицко-Данилова, Горецкого, Никитского — и неторопливо цедил в небо свои ядовитые испарения химкомбинат.

Музей размещался в городской усадьбе, выстроенной в стиле «и мы не пальцем деланы», то есть провинциального классицизма — с нагромождением пузатых колонн, карнизов и портиков. Гриша жил здесь же, в дворовой пристройке, то ли бывшей конюшне, то ли псарне — но тоже с парой полуколонн вокруг покосившейся двери. Бегун въехал на безлюдный двор и, не глуша движок, выскочил из машины. Тотчас в спину ему раздался окрик:

— Стоять! Руки на капот!

Бегун вздрогнул и замер было на мгновение, опустив ладони на горячий капот. И досадливо сказал, оборачиваясь:

— Я тебе сто, раз говорил: никогда не целься в человека. Даже понарошку!

— Ага! Испугался! — радостно засмеялся Павлик. — Гляди, па! — он поднял лук вверх и спустил тугую тетиву. Стрела взмыла, высоко в небо. — Это Еремей сделал. С ним так интересно! Он столько знает — больше всех: как птицы поют, как каждая травка называется…

— Где он? — перебил Бегун.

— В музее. Он Грише помогает.

— Собирайся. Мы уезжаем. — Бегун вошел в открытую заднюю дверь музея.

Был понедельник — выходной день, дежурная бабулька в синем халате вытирала пыль с железной головы тевтонского рыцаря. Свет над экспонатами был выключен, в длинном коридоре светился только интерьер старорусской крестьянской избы: под низкой прокопченной матицей качала резную люльку тряпичная крестьянка в паневе и коруне, хозяин в шитой косоворотке и лаптях починял невод, а между ними сидел Еремей и латал берестяной туес. Увидав Бегуна, он отложил работу и шагнул к нему из древности через веревочную загородку, издали напряженно глядя в глаза, пытаясь понять — да или нет?


Еще от автора Юрий Марксович Коротков
Девятая рота

«Черные аисты» — это элитный отряд арабских моджахедов-диверсантов, встреча с которыми равнозначна приглашению на собственные похороны. Но наши восемнадцатилетние парни не побоялись столкнуться с ними лоб в лоб и… Сколько стоит победа, и есть ли у нее цена, вы узнаете из этой книги.


Седой

В остросюжетных, полных драматизма повестях Юрия Короткова рассказывается о трудной судьбе подростков, молодых людей сталкивающихся с жестокостью, непониманием окружающего мира, который зачастую калечит их жизни.Олегу было семь лет, когда мать отдала его и сестру в детский дом — тогда и появилась первая седина у него в волосах.Олег ни с кем не дружил, никого не любил, никого не боялся, годами копил в себе злость и обиду на окружающих.Олег научился защищать свою честь, но не научился прощать…


Виллисы

Виллисы — это невесты, не дожившие до свадьбы, лишенные счастья. По ночам они встают из могил и убивают одиноких путников. Виллисы — это персонажи балета «Жизель», хрупкие и жестокие призраки в подвенечных платьях. Виллисы — это студентки хореографического училища, пожертвовавшие всем ради танца.Какая девушка не хочет стать балериной? А тем более балериной Большого театра. Но немногие знают, какой это тяжелый и изнурительный труд: репетиции до седьмого пота, кровавых мозолей, ограничения во всем. Мир здесь делится на тех, кто на сцене и тех, кто в зале.


Девятая рота. Дембельский альбом

Где ты, девятая парашютно-десантная рота? Где ребята, чья молодая кровь дымилась на горячих камнях Афганистана, чей последний крик неприкаянным эхом метался меж скал проклятого перевала Гиндукуш? Почти все они лежат под белыми обелисками с красной жестяной звездой. Неужто все было напрасно, и эта война была никому не нужна? Так это или не так, но земля, политая кровью солдат и сдобренная их мертвыми телами, уже никогда не станет чужой…Когда дембель Олег Лютаев выходил из поезда на вокзале родного Красноярска, он и не подозревал, что история девятой роты еще не завершена.


Дикая любовь

Остросюжетные повести Юрия Короткова стали бестселлерами. По ним сняты популярные фильмы «Авария, дочь мента», «Дикая любовь», «Абрекъ» и другие.В сборник «Абрекъ» вошли самые популярные из остросюжетных повестей Ю. Короткова: «Авария, дочь мента», «Спас Ярое Око», «Седой», «Абрекъ», «Абориген» и «Дикая любовь». Их герои — современные молодые люди, волей судьбы преступившие Закон.Юная американская школьница прилетает в Киев и начинает учиться в обыкновенной средней школе. Там она влюбляется в лучшего ученика класса, настоящего красавца и подающего надежды программиста.


Авария, дочь мента

В книгу известного российского сценариста, писателя Юрия Марксовича Короткова (1955 г. р.) вошли его увлекательные остросюжетные повести разного жанра. Среди них и боевик «Авария, дочь мента» – о конфликте отца и дочери, предопределенном сменой эпох в лихие 90-е. Лихая жизнь доводит школьницу Аварию (Валерию) до группового изнасилования бандой мажоров, и это несчастье примиряет ее с отцом. И теперь он – простой милиционер Алексей Николаев – мстит насильникам, пренебрегая законом, на страже которого всегда стоял… Одноименный фильм был снят в 1989 году режиссером Михаилом Туманишвили, в главных ролях: Оксана Арбузова, Владимир Ильин, Любовь Соколова.


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.