Спартанский лев - [6]
Только после этого миллирэнов допускали к присяге. В двадцать лет присягнувшие спартанские юноши становились ирэнами, то есть «достойными». Они по-прежнему большую часть времени проводили в военном стане, но уже не на границе, а поблизости от Спарты. Ирэны ещё не имели гражданских прав, они лишь готовились стать полноправными гражданами. Для этого им было необходимо доказать свою доблесть, честность, непорочность и завести семью.
В тридцать лет ирэны становились спартиатами, то есть спартанскими гражданами. У них появлялось право участвовать в народном собрании, быть избранными на любую гражданскую должность кроме эфората и герусии, а также на любую военную должность кроме гармостов[31] и лохагов[32]. Всякий спартанец, вступивший в гражданский коллектив, получал от государства участок земли — клер. Обрабатывать этот участок обязаны были государственные рабы — илоты, отдававшие половину урожая своему господину.
Все женатые спартанцы объединялись в сисситии, так назывались коллективные трапезы, проходившие в вечернее время. Если утром и днём спартанский гражданин мог разделить трапезу дома с супругой, то вечером он был обязан находиться в кругу своих сотрапезников. На этих коллективных трапезах граждане не просто утоляли голод, здесь прежде всего обменивались новостями, вели беседы на различные темы, приглашали друг друга в гости, советовались по поводу дел.
В каждой коме, на которые делилась Спарта, было по шесть об — родовых объединений. Каждая оба имела свой дом сисситий. В каждом было несколько групп сотрапезников, которые подбирались по родству и знатности. Сотрапезников в одной группе могло быть от пятнадцати до тридцати человек в зависимости от числа граждан, имевших доступ на сисситии в той или иной обе. Каждый сотрапезник ежемесячно приносил медимн[33] ячменной муки, восемь хоев вина, пять мин сыра, две с половиной мины смокв и немного денег для покупки мяса или рыбы. Если кто-то из сотрапезников совершал жертвоприношение или охотился, то для общего стола поступала часть жертвенного животного или добычи. Те, кто не вносил необходимые взносы, на общественные трапезы не допускались. Не допускались туда и граждане, запятнавшие себя каким-нибудь преступлением, трусостью в сражении, либо неожиданно овдовевшие. Не посещавшие сисситии спартанцы соответственно лишались части гражданских прав. Эти люди имели право участвовать в народном собрании и служить в войске, но их нельзя было выбирать ни на какую должность.
Выйдя из эфорейна, Тимон отправился не к себе домой, а в гости к спартанцу Эвридаму, который вот уже несколько лет жил один без жены. Супруга Эвридама скончалась при родах, произведя на свет третьего сына. В связи с этим получилась довольно забавная ситуация. По спартанским законам, спартанец, имевший троих сыновей, освобождался от многих государственных повинностей. И Эвридам имел эти привилегии, но в то же время он был ограничен в гражданских правах из-за своего затянувшегося вдовства.
Эвридам был ещё не стар, всего сорок шесть лет. Однако участие во многих битвах с врагами ему дорого обошлось. В сражениях он потерял левый глаз и четыре пальца на правой руке, а также сильно хромал на правую покалеченную ногу. Кроме этого лицо Эвридама было покрыто ужасными шрамами, так что смотреть на него без содрогания было невозможно. Хромота и отталкивающий внешний вид отпугивали от Эвридама всех женщин, поэтому он жил с рабыней, захваченной им в одном из походов.
Старший сын был уже эфебом, двое младших пребывали покуда в детских илах. Мальчики виделись с отцом лишь несколько раз в году по большим праздникам, всё остальное время проводя в кругу своих сверстников.
Эвридам удивился, увидев Тимона на пороге своего дома.
— Заходи, гармосин! — с беззлобной иронией промолвил хозяин, выслушав приветствие нежданного гостя. — Рад тебя видеть. Зачем-то я тебе понадобился, не иначе.
Единственный глаз Эвридама с нескрываемым любопытством сверлил Тимона, который чувствовал себя довольно неловко.
Действительно, когда-то Тимон был частым гостем Эвридама. Тот был в своё время здоров и крепок, стоял во главе эномотии и обладал всеми гражданскими правами. Потом у Эвридама умерла жена, а его самого постоянно преследовали тяжёлые раны и увечья. В конце концов, Эвридам был отчислен из войска и забыт не только властями, но и многими друзьями.
— У меня к тебе серьёзный разговор, — выдавил Тимон, слегка прокашлявшись, чтобы скрыть волнение.
— Тогда прошу в экус[34]. — Хозяин сделал гостеприимный жест в сторону не самого большого, но самого светлого помещения в доме.
Эвридам действительно был рад встрече с Тимоном.
Проходя через мужской мегарон[35], Тимон покосился на молодую тёмноволосую женщину, небрежно одетую, с большим некрасивым носом. Это была рабыня Эвридама, которая не только ублажала своего господина на ложе, но и делала всю работу по дому. В данный момент она готовила обед, подкладывая в огонь очага корявые поленья. На огне стоял большой глиняный горшок, в котором булькало какое-то варево, судя по запаху, чечевичная похлёбка.
