Спартак. Бунт непокорных - [21]
19
Лица гладиаторов постепенно растворились в полумраке подземных залов.
Из люков, освещая плечи, руки, торсы, падали полосы света, в которых клубилась пыль. Иаир находился в самой гуще толпы гладиаторов, когда, содрогнувшись, они направились на арену. Он отступил обратно под своды, слушая крики, доносившиеся со ступеней, рев животных, метавшихся в соседнем зале в ожидании, когда откроются ворота, чтобы вырваться на арену и насытиться человеческим мясом.
В нескольких шагах перед собой Иаир увидел лезвия мечей и копий, щиты стражников, шакалов, преданных Лентулу Батиату.
Они стояли, широко расставив ноги, подняв мечи и копья, сдерживая гладиаторов, которых оттесняли под низкие своды, в закоулки, где нельзя стоять во весь рост. И гладиаторы садились на корточки.
Иаир чувствовал запах намазанных маслом тел. Различал в полутьме латные рукавицы, оружие, кожаные ремни, кольца кольчуг. Он прислонился к плечу Спартака, коснулся руки Крикса. Рука Эномая тяжело опустилась на его плечи.
Он видел, как появился Курий и жестом остановил стражников, следовавших за ним. Он приблизился к двумстам гладиаторам, которые теснились в подземных коридорах.
— Вы хотите, чтобы я разорвал вас, как крыс? — крикнул Курий.
Он шагнул вперед.
Иаир почувствовал, как Спартак задрожал всем телом. Фракиец попытался вцепиться в горло Курию, за ним бросились остальные. И прежде чем стражники остановили их, успели нанести несколько ударов Курию.
Иаир взял руку Спартака и сжимал до тех пор, пока тот не перестал дрожать.
Курий отступил назад.
— Вы слышали Лентула Батиата? То, чего он хочет, что приказывает, — для нас закон. Если вы взбунтуетесь, то станете крысами и умрете, как крысы. Вы всего лишь деретесь для него. Он купил вас, кормил, научил сражаться. Он дал вам надежду выжить, познать красивую жизнь в ожидании смерти, которой не избежит никто. Вы предпочитаете гнить в рудниках или жариться под солнцем в полях? Благодаря Батиату вы умрете в бою.
Курий подошел к Спартаку, толкнул его щитом.
— Ты, фракиец, поднял кулак. Ты ведь знаешь, что Лентул Батиат ничего не забывает. Когда-нибудь он прикажет связать тебя, как сделал с кельтом Гэлом. Или велит отрубить кисти рук и выпустит на арену. Вот что ждет вас, если вы забудете о том, что вы — ничто, гнусные твари, которым хозяин дарит жизнь. Ваша жизнь станет еще короче, если не будете покорны! Вы умрете, как крысы! — повторил он.
Он подошел к четырем раненым, которых поддерживали и обливали водой другие гладиаторы, и велел дать им мечи и трезубцы.
Стражники открыли двери. Вой толпы наполнил подземелье. Свет ослепил гладиаторов, и они с трудом могли различить раненых, которых выталкивали на арену.
Иаир услышал рычание диких зверей.
Шакалы Лентула Батиата отступили, держа наготове копья и мечи.
Гладиаторы медленно выходили на арену. Ворота за ними закрылись, и внизу снова воцарился мрак. Слышались приглушенные крики толпы.
Спартак подошел к одному из люков и подтянулся, схватившись за решетку. Иаир сделал то же самое.
Он увидел ложу патрициев и магистратов города, затем все скрыл взметнувшийся песок.
Увидев окровавленное тело, Иаир закрыл глаза и спустился вниз, чтобы больше ничего не видеть. Но он слышал вой толпы и рычание зверей, сливавшиеся в один невыносимый гул.
Иаир в изнеможении прислонился к стене. Спартак сел рядом, в самый темный угол зала. Сероватый свет освещал других гладиаторов, которым Курий велел принести амфоры с вином.
Они пили, запрокинув головы, прикрыв глаза. Вино, стекавшее им на грудь, казалось кровью.
— Я больше никогда не буду убивать своих братьев, — сказал Спартак, стиснув кулаки.
20
Аполлония встала на колени перед Спартаком и взяла его руки, заставила разжать кулаки. Она прикоснулась губами к его раскрытым ладоням.
Они сидели на полу в помещении, находившемся за строениями гладиаторской школы. Там Лентул Батиата размещал гладиаторов, которые уже боролись и победили. Их имена стали известны в Капуе, и за ними следовало ухаживать, как за дорогими животными, которые станут украшением следующих игр. Глашатаи разнесли по берегам Вольтурно, по площадям и рынкам Капуи весть о том, что Крикс-галл, Эномай-германец, Виндекс-фригиец и Спартак-фракиец выйдут на арену, чтобы драться насмерть с пятью парами гладиаторов. Выжившие сразятся с дикими зверями. Игры начнутся в полдень и продлятся до наступления ночи и, если потребуется, их продолжат при свете факелов. Зрителям будут раздавать вино и хлеб по приказу претора Клавдия Глабра, который приехал из Рима, чтобы присутствовать на играх величайшего ланисты республики Гнея Лентула Батиата!
Аполлония, всхлипывая, целовала руки Спартака. Затем, опустив голову и прижимая к губам его пальцы, она тихо начала рассказывать.
Она проникла в зал, где шакалы Лентула Батиата пили вино. Она танцевала для них и слышала, как оружейник Курий повторял, что получил приказ Лентула Батиата отрубить перед следующими играми руки Спартаку.
Аполлония сжимала руки Спартака, ласкала его ладони, целовала каждый палец.
— Твои руки! — стонала она.
Спартак сжал кулаки. Все его тело напряглось. Он сказал, что будет драться своими руками, как свободный человек, и убьет Курия. Чтобы победить его, Спартака, нужно десять стражников. И только смерть заставит его опуститься на колени.
Больше ста лет прошло со дня смерти Гарибальди, родившегося в Ницце в те времена, когда она была еще графством, входившим в состав Пьемонтского королевства. Гарибальди распространил по всему миру республиканские идеи и сыграл выдающуюся роль в борьбе за объединение и независимость Италии. Он — великий волонтер Истории, жизнь которого похожа на оперу Верди или роман Александра Дюма. Так она и рассказана Максом Галло, тоже уроженцем Ниццы. Гарибальди — «Че Гевара XIX века», и его судьба, богатая великими событиями, драмами, битвами и разочарованиями, служит блестящей иллюстрацией к трудной, но такой актуальной дилемме: идеализм или «реальная политика». Герой, достойный Гюго, одна из тех странных судеб, которые влияют на ход Истории и которым сама История предназначила лихорадочный ритм своих самых лучших, самых дорогих фильмов.
Трения внутри гитлеровского движения между сторонниками национализма и социализма привели к кровавой резне, развязанной Гитлером 30 июня 1934 года, известной как «ночь длинных ножей». Была ликвидирована вся верхушка СА во главе с Эрнстом Ремом, убит Грегор Штрассер, в прошлом рейхсканцлер, Курт фон Шлейхер и Густав фон Кар, подавивший за десять лет до этого мюнхенский «пивной путч». Для достижения новых целей Гитлеру понадобились иные люди.Макс Галло создал шедевр документальной беллетристики, посвященный зловещим событиям тех лет, масштаб этой готической панорамы потрясает мрачным и жестоким колоритом.
Убить мать. Расправиться с братом. Избавиться от жен.Заставить учителя принять ужасную смерть…Все это доставляло ему подлинное наслаждение.Его воспаленное воображение было неистощимо на изощренные казни, кровавые пытки, непристойные развлечения.Современники называли его антихристом.Его извращенность не знала запретов. Не подчинялась рассудку. Не ведала жалости.Безнаказанность. Жестокость. Непристойность. Инцест.Это не просто слова. Это жизнь великого Нерона.Макс Галло — известный французский писатель, историк, биограф и политик, автор более 80 произведений.Все исторические романы писателя — мировые бестселлеры, переведенные на многие языки.В 1980-е годы Макс Галло входил в состав кабинета Франсуа Миттерана как министр, спикер и пресс-секретарь правительства.«Для меня роман — это жанр гипотезы, жанр, в который можно внедрить любые элементы реальности, а не только факты…»Макс Галло.
Тит Божественный — под таким именем он вошел в историю. Кто был этот человек, считавший себя Богом? Он построил Колизей, но разрушил Иерусалим. Был гонителем иудеев, но полюбил прекрасную еврейку Беренику. При его правлении одни римляне строили водопроводы, а другие проливали кровь мужчин и насиловали женщин. Современники называли Тита «любовью и утешением человеческого рода», потомки — «вторым Нероном». Он правил Римом всего три года, но оставил о себе память на века.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.