Созвездие Волка. Начало - [67]

Неужели Карл фон Рихтер решил, что сейчас самое время преподать мне урок политологии? Но учитель как ни в чем не бывало продолжил:

— Ведь именно дипломатам приходится решать конфликты и приносить извинения другой стороне, но разве они впадают от этого в депрессию? Нет! Они делают невозможное — они заставляют слова звучать так, что победившая сторона упивается только горсткой пыли, брошенной им в глаза. И хотя некоторые, самые разумные из победителей понимают, что остались в дураках, сделать с этим ничего уже нельзя. Остается лишь… кхм… поддерживать иллюзию. Подумайте над этим, мисс Леран. Я уверен, что вы что-нибудь придумаете. Но будьте осторожны. Предельно осторожны. Ведь одно неправильное слово может все испортить.

— Я не понимаю, как это относится к понедельнику…

— Горстка пыли, — загадочно повторил он.

Откланявшись, учитель подхватил портфель и вышел из класса, оставив меня озадаченно смотреть ему в спину.

Что он хотел сказать? Как бы я не меняла слова, смысл-то все равно останется прежним. Какая разница, как это говорить?

Словно назло мне, выходные пролетели быстро, будто решили нарочно приблизить понедельник. В воскресенье после обеда разбушевалась такая свирепая метель, что я решила остаться дома. Ветер поднимал снег в воздух и безжалостно обрушивался на черные, голые деревья, жалобно прогибающиеся под его мощью. С тоской вглядываясь через заснеженное стекло на улицу, я подумала, что теперь мои прогулки в лесу станут настоящей редкостью.

Школьный чат в это время был необычайно активен. Непогода заставила красных отменить очередную вечеринку, которая обычно проходила у Камиллы или близнецов, и вся их энергия была перенаправлена в компьютер.

Главной темой была конечно же я и завтрашнее построение. Камилла, Эрик, Дилан и близняшки злорадствовали, старательно подогревая атмосферу в чате. Обидных эпитетов там тоже хватало, особенно от Николь и ее приятелей, которые стремились таким образом затесаться в неприступный круг старших.

Естественно, настроения это мне не прибавило. Я отложила компьютер и с головой спряталась под плед. Чувствовала я себя прескверно. Вспоминая все, что случилось со мной за последние месяцы, я понимала, что все больше и больше сдаюсь, чего никогда не случалось со мной раньше. Миссис Джеймс и моя тетка могли гордиться собой — их методы работали. Так или иначе, я начинала делать то, что они от меня требовали.

Погрузившись в свои беды, я и думать забыла про все остальное: все мысли о необычных способностях, о которых поведал мне мистер Честертон, моих родителях, которые тоже когда-то учились здесь, таинственной женщине с картин, волке и странном ощущении дежавю, когда я впервые увидела его на поляне, отошли на задний план. Очередное унижение, которое мне предстояло испытать, вседозволенность и ликование красных, которым все сходит с рук и которых никогда не накажут, что бы они не сделали, прячущие глаза ученики в желтой форме, которые знают, что справедливости им не видать… Мои пальцы впились в подушку. И завтра я стану еще одним тому подтверждением.

Я смотрела на себя в зеркало, когда старая экономка принесла мне завтрак. Обычно она меня будила, однако в это утро этого не понадобилось; я и так проснулась еще до рассвета.

— Эй, пошевеливайся там, — проскрипела она, для надежности постучав в дверь кулаком.

— Сейчас иду.

Я вздохнула и снова оглядела свое отражение. Я несколько раз переплела косу, но мне все равно не нравилось, как я выгляжу. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Что бы я не сделала с волосами, легче на душе от этого не станет.

Когда я спустилась вниз, то застала свою тетку поджидающей меня у двери.

— Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, если ты меня подведешь, — прошипела она, прежде чем вытолкнуть на улицу.

Я не сомневалась, что она выполнит свою угрозу. Впереди зимние каникулы, и ничто не помешает ей окончательно поселить меня в подвале на все это время.

«Сделаю это быстро, — я мрачно перебирала в голове варианты. — Я хочу попросить прощения… Нет. Я хочу извиниться перед вами… Да нет же, я вовсе не хочу, меня заставили!» — громко прокричала я, стукнув кулаком по растущему рядом с дорогой дереву. И тут же скривилась от боли: в отчаянии, забыв, что следует соблюдать осторожность, я заехала по нему правой рукой. Той самой рукой, которая до сих пор саднила и болела по вине тех, кого я ненавидела всей душой и перед кем мне придется просить прощения. И за что? Я ведь говорила правду — пусть они обладали какой-то там чудодейственной силой, но при этом оставались законченными уродами. И ничего это не изменит.

Потирая руку, я попробовала снова прокрутить в голове слова Карла фон Рихтера, но ничего путного всего равно не придумала. В итоге остановилась на том, что уберу слово «хочу» и оставлю просто «я извиняюсь». Скажу что-нибудь в духе «извиняюсь за то, как вас назвала». И все. Не буду смотреть на их самодовольные, тщеславные лица, на которых заиграют высокомерные улыбки. Просто пробубню, смотря в пол (с наступлением сильных морозов построения окончательно перенесли во внутренний холл, чтобы учителя и красные не мерзли на улице). Нет, пробубнить не получится, под улюлюканье красных директор, мистер Броуди или миссис Джеймс наверняка заставят меня повторить, а произносить эти слова дважды у меня не было никакого желания. Наберу в грудь побольше воздуха и просто скажу. Скажу и все. Не быстро и не медленно, не громко и не тихо, ровным, ничего не выражающим тоном. «Это все равно ложь, а лгать мне не привыкать», — успокоила я себя, но почему-то легче мне от этого не стало.