Сожжение Просперо - [41]

Хорты готовились к выходу. Вокс-офицеры носились, словно жуки, со своими тяжелыми установками-панцирями и раскачивающимися антеннами. Солдаты проверяли четтеры и мелтеры, разбивались по огневым группам. От их желтых визоров отражался солнечный свет. На холме возвышался изрешеченный пулями и разрушенный в боях невзрачный суб-улей. У подножия холма, подобно корням дерева, ветвились древние улочки и дома – Старый город. С юга до Хавсера доносились звуки канонады, а временами над ними с воем и грохотом проносились ракеты.

Хавсер и Мурза провели здесь три месяца, выискивая молитвенные коробочки с помощью длинной и запутанной цепочки контактов и посредников. По слухам, в тех коробочках покоились останки известных людей из Эры, предшествовавшей Раздору, — часть местных традиций протокрестового верования. В некоторых из них находились старые бумажные тексты или диски устаревшего формата. Мурзу, в частности, привлекало то, что для переводчика работы здесь было непочатый край.

К этому времени они нашли уже две коробочки. Консерваторы надеялись, что сегодня им удастся получить третью, ту, которая сохранилась лучше остальных, прежде чем жестокая война в улье не вынудит их, наконец, покинуть район. Коробочка хранилась у небольшой подпольной группы верующих на протяжении шести столетий, и пикт-снимки, сделанные антикваром девяносто лет назад, свидетельствовали об ее необычайной ценности. Кроме того, в записях антиквара говорилось также про значительный текстовый материал.

— Ни шагу в сторону без моего разрешения, — сказала им Василий, как делала это каждое утро, когда давала разрешение выйти на улицу.

По городу они передвигались только с сопровождением.

— Ты слышишь музыку? – спросил Хавсер.

— Нет, но слышала, что у тебя сегодня день рождения, — сказала в ответ Василий.

Хавсер покраснел.

— У меня нет дня рождения. В смысле, я могу лишь догадываться о том дне, когда родился.

— В твоем биофайле говорится, что твой день рождения – сегодня.

— Ты просматривала мое досье, — сказал Хавсер.

— Я командир, как-никак, — с притворным равнодушием ответила она. — Мне нужно знать подобные вещи.

— Что ж, капитан, дату рождения, указанную в биофайле, придумал человек, который воспитал меня. Я найденыш. Там могло стоять абсолютно любое число.

— Ясно.

— А с какой целью интересуешься? – спросил Хавсер.

— Просто подумала, что вечером, после того, как обтяпаем это дельце, мы могли бы пропустить по стаканчику.

— Какая чудная идея, — сказал Хавсер.

— Вот и я о том же, — согласилась она. – Сорок, да?

— Совсем уже старик.

— Ты не выглядишь на свои годы.

Хавсер рассмеялся.

— Так, хорош любезничать, — сказал Мурза. Ему только что поступило сообщение от контакта по пикт-каналу. Это было изображение молитвенной коробочки с поднятой крышкой. Картинка была гораздо лучшего качества, нежели предыдущая.

— Он словно дразнит нас, искушает, — заметил Хавсер.

— По его словам, коробочка находится в подвале общественного зала, в пятистах метрах отсюда. Все уже готово. Он согласовал условия и вознаграждение со старейшинами культа. Они просто рады тому, что коробочку перевезут в безопасное место, прежде чем война разорвет этот улей на куски.

— И, тем не менее, они хотят вознаграждение, — сказала Василий.

— Оно для связника, а не для старейшин, — ответил Хавсер. – Рука руку моет.

— Может, будем уже выдвигаться? – резко спросил Мурза. – Если нас не будет там через двадцать минут, все отменяется.

Василий подала сигнал бойцам.

— Он не отличается терпеливостью, не так ли? – спросила Василий, кивнув в сторону Мурзы.

— Да, он такой. Мурза больше всего боится упустить свой шанс.

— А ты разве нет?

— В этом-то и разница между нами, — ответил Хавсер. – Я хочу сохранить знание – любое знание – ведь это лучше, чем ничего. Насчет Навида, думаю, он жаждет найти важное знание. Знание, которое изменит мир.

— Изменит мир? Как?

— Даже не знаю… открыть некую давно забытую научную истину. Продемонстрировать утраченную технологию. Объявить нам имя бога.

— Я скажу, как ты можешь изменить мир, — произнесла она и достала из патронного подсумка сложенный пикт-снимок. Солнечный день, улыбающийся подросток.

— Сын моей сестры. Исак. Всех мужчин в моей семье называют Исаками. Такая традиция. Моя сестра вышла замуж и теперь растит детей. Мне же пришлось поступить на военную службу. Практически вся моя зарплата уходит ей, семье. Исаку.

Взглянув на снимок, Хавсер вернул ее капитану.

— Да, — сказал он. – Теперь ты мне нравишься еще больше.

Они вышли из-за угла и увидели клавир.

Он стоял прямо посреди улицы – вертикальная модель, у которой отсутствовала боковая панель. По пока невыясненной причине (если не учитывать того, что он вообще уцелел), его кто-то выкатил на улицу из разбомбленного здания. За клавишами стоял старик. Так как стула не было, ему пришлось немного согнуться, чтобы дотянуться до клавиш. Когда-то он был мастером в своем деле. Его пальцы до сих пор сохранили подвижность. Хавсер попытался вспомнить мелодию.

— Я же говорил, что слышу музыку, — сказал он.

— Очистить улицу, — приказала Василий своим бойцам по воксу.

— Это так необходимо? – спросил Хавсер. — Он же безобиден.