Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней - [50]

Вернувшись в Вильно после того, как наступающие советские войска вытеснили немцев, Зуцкевер обнаружил, что здание YIVO подверглось артиллерийскому обстрелу и все тайно спрятанные в нем документы погибли. Большинство членов «Бумажной бригады» были отправлены в концлагеря или убиты в последние дни нацистского геноцида. В живых остались лишь немногие: Зуцкевер, еще один поэт Шмерке Качергинский, библиотекарь Дина Абрамович, Ружка Корчак, студентка-активистка социалистической сионистской «Молодой гвардии», Нойме Маркелес, еще одна студентка-коммунистка, работавшая в бригаде вместе со своим отцом; Акива Гершатер, фотограф и знаток эсперанто, и математик Леон Бернштейн [46] . Собравшись вместе среди руин Вильно, они начали искать тайники в гетто , часть которых была обнаружена и уничтожена нацистами. Каким-то чудом уцелел построенный Гершоном Абрамовичем подземный склад, и извлеченные из него материалы стали символом надежды для немногих оставшихся в городе евреев. Не пострадали и два других тайника. К выжившим членам «Бумажной бригады», бежавшим в свое время из Вильно во главе с Зуцкевером и Шмерке Качергинским, присоединился Абба Ковнер, бывший командир подполья гетто. Вместе они создали Еврейский музей культуры и искусства, ставший своего рода преемником YIVO, с формального одобрения официальных советских властей, под покровительством Народного комиссариата просвещения. Подобный шаг они предприняли, понимая, что при советской власти не смогут существовать никакие частные институты, подобные YIVO. В новом музее, разместившемся в бывшей библиотеке гетто, они начали разбирать вновь обретенные собрания. Двадцать тонн материалов YIVO нашлись на бумажной фабрике, а еще тридцать тонн - во дворе виленского управления по сбору отходов. В музей начали прибывать мешки из-под картофеля, набитые книгами и документами [47].

Ближе к осени жизнь возвращавшихся в Вильно евреев окрасилась в мрачные краски. Советские власти начали усиливать контроль, и еврейская культурная деятельность стала целью политических репрессий. Когда Зуцкевер и его коллеги обнаружили, что Советы отправили тридцать тонн найденных в управлении по сбору отходов книг обратно на бумажные фабрики, сотрудники YIVO в Вильно поняли, что книги и документы придется спасать повторно.

Советская власть не только являлись убежденной противницей всех разновидностей религии, но была особенно настроена против евреев, которых в 1940-х годах начали ассоциировать с Америкой, куда эмигрировали многие из них. Постепенно сотрудники музея снова занялись тайной переправкой книг, отправляя часть из них в офис YIVO в Нью-Йорке. Ситуация в Вильно стала столь тяжелой, что Качергинский подал в ноябре 1945 года в отставку, и они с Зуцкевером бежали в Париж. В 1949 году КГБ конфисковал у музея собрания YIVO, поместив их в подвал церкви Святого Георгия, превращенной в склад Книжной палаты Литовской Советской Социалистической Республики, возле бывшего монастыря кармелитов. Материалы оставались там нетронутыми в течение 40 лет.

С этого момента материалы YIVO и прочие еврейские документы в Вильнюсе обязаны своим существованием героическим усилиям литовского библиотекаря, доктора Антанаса Ульписа [48]. Ульпис был директором Книжной палаты, своего рода национальной библиотеки, которая сохраняла и документировала все книги, изданные в Литве. Его библиографический обзор литовских изданий до сегодняшнего дня остается постоянно цитируемой работой. Размещавшаяся в монастыре рядом с церковью Святого Георгия, Книжная палата использовала церковь в качестве склада для своих собраний. Ульпис симпатизировал евреям Литвы и вопреки сложившейся практике в 1950-960-х годах назначал их на ведущие должности. Имея возможность путешествовать по Литве в поисках материалов для Книжной палаты, он сумел сохранить немало важных еврейских собраний, которые пережили нацистов, но снова оказались под угрозой уничтожения со стороны Советов.

Ульпис также получал материалы из других библиотек Вильнюса, унаследовавших часть собрания «Бумажной бригады». Поскольку правительство теперь объявило все проявления еврейской культуры антисоветскими и изымало из оборота литературу на идише, библиотеки не слишком за нее держались. Ульпис убеждал директоров библиотек отдавать ему архивные материалы вне рамок официальной политики. Он понимал, что еврейские материалы будут уничтожены, если о них узнают коммунистические власти, и прятал их в церкви, используя для этого даже органные трубы. (Много лет спустя, когда сын Ульписа решил выяснить, почему на органе невозможно играть, лишь его отец знал настоящую причину). Ульпис прятал другие книги «на виду», ставя их позади или среди не вызывающих подозрения книг, с расчетом, что коммунистические власти не станут слишком глубоко копаться в сотнях тысячах томов. Многие годы Ульпис заботился о том, чтобы его собрание осталось в тайне, вдохновляясь надеждой, что когда-нибудь политический климат позволит ему раскрыть существование архива. Антанас Ульпис умер в 1981 году, не успев увидеть, как исполнилась его мечта о возвращении еврейских книг и документов сообществу, которое их создало. Но свою тайну он сохранил.