Сожги в мою честь - [55]

— Вы сказали, Аарон Крейш?

— Да, с двумя «а»… В тот трагический вечер наши дочери были в клубе «421». Они всегда были вместе, их и принимали за сестер.

Аарон с двумя «а» — несомненно, еврейское имя. Мозг Антонии готов был взорваться. Неужели Марсо знает что-то и скрывает? Чтобы прояснить ситуацию, Арсан вынула из кармана газету Гутвана.

— Не читали сегодняшний выпуск?

— Эту писанину? Разумеется, нет, это же антиклерикальное издание. А почему вы спрашиваете?

— Тут повествуют о расследовании… Не имеет значения, выбросьте из головы, совершенная чушь.

— А главное, короткая чушь. Вы могли бы просветить меня подробнее.

«В конце концов, — рассудила Антония, — глупо скрывать: творчество Гутвана продавалось во всех киосках».

— Если пересказать еще короче, скандальная статья о евреях.

— Оо… Антисемиты не прекращают… Черт бы их побрал.

Черты лица светлячка внезапно ожесточились.

— Похоже, вы их не любите.

— Я питаю к ним отвращение, комиссар, и у меня есть основания: Рашель была наполовину еврейкой. Тридцать два года тому назад я развелась с мужем вскоре после ее рождения. Вернула себе девичью фамилию, Рашель сохранила фамилию отца.

— Не сошлись характерами?

— Скорее, любовью. Тем не менее, признаю, что мой бывший муж вел себя благородно, когда погибла Рашель. Он обожал дочь, хотел, чтобы восторжествовало правосудие. Именно он и оплатил гонорары Юбера.

— Он жив?

— Да, видный предприниматель. Его зовут Даниэль Вайнштейн.

Глава 33. Священный скарабей

Паскаль вернулся в управление бригады.

Перечитывал записи.

Объединял факты.

Разрушал схему.

Вновь выстраивал гипотезу.

Ломал мозги.

Кто отправил серба на тот свет? Убийство следует из мотива. Не существует одного без второго.

А майор не обнаружил ни единой причины.

Расследование катилось привычной колеей. Десяток свидетелей клятвенно заявил, что во вторник Рефик находился на рабочем месте вплоть до полуночи. Его служащие, само собой. А Вайнштейн в это же время фланировал по Греноблю. Ужинал с сильными мира сего, показания которых не ставились под сомнение. Да Паскаль и поостерегся их опрашивать. Слишком опасно, слишком горячо — одной головомойки за день более чем достаточно. Сыт по горло. В полдень майора вызвал генеральный контролер. В полиции чиновник такого уровня — неоспоримый авторитет, подобный священному египетскому скарабею. Осмелиться ему возражать — подписать себе приговор: повышение по службе вылетит в трубу. И Паскаль смолчал, услышав: «Вы читали газету, Каршоз? Если не в состоянии руководить своими людьми, будем разговаривать по-другому. Дело с грузовиком не должно повториться! Приказываю найти осведомителя Гутвана, пока его информация не наделала новых бед. Обещаю, он заплатит за то, чего я наслушался от мэра. Будет мечтать, чтобы его взяли в постовые регулировщики. Идите, ваша карьера зависит от результата».

Гутван…

Благодаря этому иуде майор оказался в полной заднице.

Из-за него того и гляди отправишься протирать штаны в архиве в какой-нибудь тьмутаракани.

Если только не заткнуть болтуну рот. Раз и навсегда — за подмоченную дружбу, запятнанное доверие ad vitam aeternam.

Сделать это — или самому пойти на дно…

— На что-то сердитесь, командир? — В кабинете появилась Одиль.

— Да нет… Думаю над делом Йозевича.

— Лучше бы сосредоточились на раввине.

— Этим и занят, девочка: взять убийцу серба и значит взять раввина.

— Да услышит вас Бог, начало пока не очень.

Каршоз открыл нижний ящик стола. За папками с делами была схоронена бутылка виски. Отвинтил пробку, взял два стаканчика, плеснул скотча, один протянул Одиль.

— Поверь, лейтенант, мы повяжем его без помощи отца небесного.

Глава 34. Жук-носорог

Покидая мадам Марсо, Антония ощущала тошноту.

Груз на совести.

Выходит, Вайнштейн потерял дочь в сгоревшем клубе…

Она ожидала чего угодно, но не подобного поворота. Еврей казался уже не таким отпетым мерзавцем — с минуты, как она уехала из квартала Фурвьер. Он страдал, знал, каково это — лишиться близкого человека. Пусть мучения и не обратили в ангела, все же они сделали его более человечным. Антония сочувствовала Вайнштейну. Не прощая во всем остальном. Лишь один горький балл в его пользу, не меняющий оценку «ноль» за поведение.

«Не зашла ли я слишком далеко? И слишком поспешно? Нет, дорогой мой Жак — я даже припоздала с генеральной уборкой улиц. Да и времени отделять зерна от плевел у меня не осталось. Не настаивай, прошу».

Двигаясь в плотном потоке, Антония выглядывала, где бы припарковаться. Несбыточная надежда. Свободное место для стоянки в Лионе в четверг после обеда без применения волшебной палочки равнозначно выигрышу в лотерею. Редкая удача в людном квартале. Улица Эдуара Эррио: магазины, кинотеатры, рестораны, борющиеся за место на тротуаре. Участок от площади Белькур до Оперного театра сравним с улицей Ла Рамбла в Барселоне[38].

Лавочка Аарона Крейша располагалась на набережной. Рукой подать до толпы гуляющих. Антония проезжала мимо нее уже в третий раз.

«Не действуй на нервы, Жак, остановить машину не могу! И не читай мораль, знаешь ведь, кто таков Вайнштейн! Согласна, слова Люси говорят в его пользу. Еще больше в пользу нее самой. После того, что эта женщина пережила, она заслуживает покой».